— Саман-то не сберегли… Это, сынку, не по-хозяйски…
— Ох, батя, и зачем вам этот саман, — волновался Игнат Корнеевич. — Вам надо бы лечь. С такой вашей хворостью…
— Ничего, сыну. Посижу… Мне полегчало. — Раскрошили… Плохие хозяева… Это же какой саман был… Крепость… — И к Василию: — А ничего, добре приспособился, канальский конек… А ты, Игнат, еще хотел разорить мою хатыну!
ВСТРЕЧА НА ПТИЧЬЕЙ
Петлявшая между оврагами речонка называлась Птичьей. Где-то далеко расщелина горного кряжа выплескивала родник: тут и рождалась Птичья. А умирала она в бурунных песках — не хватало у нее силенки проложить мокрую стежку через все Ставрополье и пробиться к Манычу. Водой речонка была небогата. Разливалась, шумела молодо, резво только по весне, в пору таяния снега да во время нечастых грозовых ливней. В остальное время стыдливо пряталась в траве, дремала. Имя ей такое дано потому, что испокон веков служила она удобным водопоем для пернатых степных жителей.
Мы проехали мосток и остановились, чтобы долить воды в радиатор. В поросшую терном влажную пойму спускалось стадо свиней голов на триста. Тут были и годовалые, пригодные для откорма кабаны, и молодняк, так называемые «пидсвинки», и старые матки с тощими, коричнево-темными сосками. Шумно хрюкая и обгоняя друг друга, свиньи запрудили речонку, тихую и теплую, с вязкими, илистыми берегами. Свиные туши растянулись поперек, перегородили русло, и тогда мутная, взбаламученная вода поднялась, взбухла и полилась через кабаньи спины.
К нам подошли две свинарки, моложавые женщины в серых, как перепелиное крыло, косынках. Одна на ходу вязала кружево блестящим металлическим крючком. Клубочек белых ниток пойманным мышонком вертелся в кармане ее фартука. Испачканный грязью и зеленью двухметровый арапник с коротким дубовым кнутовищем за ненадобностью был переброшен через плечо. На той стороне Птичьей маячил подросток в войлочной, надвинутой на глаза шляпе, — наверное, подпасок. Штанины у него засучены выше колен, на юношески остром плече висит дерматиновая сумка с харчами и книгами.
— Ну, начались грязевые ванны, — с усмешкой сказала та женщина, что вязала кружево. — Верите, не сгони — пролежат до вечера.
— Ох и любят же курортничать, — заметила другая и басом крикнула: — Эй, Алеша! Брось книги читать да подгони сюда то крыло! Да ты их хворостиной, хворостиной! Жалеет… Что значит — ученый парнишка, не может поднять хворостину на свинью.
Из рассказов свинарок мы узнали, что у Алеши Скворцова отец погиб на войне, а мать работает дояркой; что ему 16 лет, он первый год учится в сельскохозяйственном техникуме; в техникуме его приняли в комсомол, но еще не успели выдать значок — Алеша этим очень опечален; что он мог бы, по уверению словоохотливых свинарок, как другие ребята, пойти на все лето в садовую бригаду: там и холодок и фрукты, на дерево можно залезть. «Как раз мальчишечье занятие».
— Так нет же, не пошел в сад, — сожалела свинарка, дергая нитку и быстро работая крючком. — Или, сказать, мог бы определиться на пасеку — это же какая красота! Мед качать, потом его в тарелку наливать и хлеб макать… Тоже не пошел. Приехал на каникулы и попросился на свиноферму. Вот и бегает студент подпаском — 15 трудодней в месяц. — Она кивнула подруге. — Но мы-то с Феклой знаем, у паренька есть своя мечта.
— Интересно, какая?
— Возвысить нашу ферму. — Прикрыла кончиком косынки улыбающиеся губы. — Я так думаю, паренек этот свергнет Илью Ильича — нашего заведующего. Он такой, Алеша! Умная башка! Свергнет, помяните мое слово!
— Оксана, и что ты такое городишь? — вмешалась в разговор Фекла. — Мелешь языком, а чужие люди могут бог знает что подумать.
— А чего ж тут думать, — стояла на своем Оксана, не переставая заниматься кружевом. — Свергнет, хоть и не сразу, а свергнет. Подрастет малость, подучится. Ты приглядись к этому хлопчику. Он уже зараз все наши действия критикует. Рази, говорит, так свиноводство ведут! Рази, говорит, можно всех свиней держать вместе? Надо, говорит, все по-научному… Мал еще, а в науку так и кидается. При себе целая сумка книжек — и все они про свиней. Вот он какой, Алеша. А что из себя Илья Ильич? Так, малограмотный человек — и все.
— Книжки — книжками, — возразила Фекла, — а есть тут и другая причина… Соня, Ильи Ильича дочка, — вот это, Оксана, и есть тот сад и та пасека, что приманивает сюда студента. Сами были молодыми, знаем, что к чему… Так что, Оксана, этот твой свергатель свободно может стать зятем Ильи Ильича.