"Солдат и офицеров, что вкруг Нарочи легли, тебе не жалко? – говорю себе. – Из-за него погибли! Действие или бездействие на войне одинаково смертельны. У тех, кто погиб, дети тоже имелись…"
Мне жалко царя. Неплохой по сути человек, образованный, начитанный, жену любит. Не тем делом занялся. Выбор у него был, лучше б сразу отрекся. Наверняка Александра Федоровна, раскудык ее немецкую мать, настояла. Немки пищом лезут Россией порулить. Екатерина I, Екатерина II… Последняя даже муженька придушила, правда, и тот немцем был. Вдова Павла I рвалась царствовать, еле остановили. Вот и эта… Ну что, Александра Федоровна, порулила? Страна на коленях, саму считают немецкой шпионкой, а тут еще Распутин с Вырубовой…
Инспектор авиации представляет военлетов. Полковник в отряде два дня, все проверил, пощупал собственными руками. Подивился строевой песне, но все же одобрил. Вечером мы его угостили, выдали полный репертуар – как я, так и Ольга, полковнику понравилось.
Егорову вручают Святого Владимира с бантом и мечами. Очередные Станислав и Анна у Турлака и Рапоты. Царь уже передо мной. Сказать? Внезапно судорога перехватывает горло. Пытаюсь говорить, но даже сипа не получается. Кто-то не желает, чтоб скиталец мешался не в свои дела. Е.И.В. уже передо мной.
– Прапорщик Красовский! – представляет полковник. – Сбил немецкий аппарат, летал в германский тыл для выполнения специальных заданий и диверсий. Проявил недюжинную храбрость.
– Я вас раньше видел, прапорщик? – спрашивает Николай. – Постойте, вроде в Осовце?
Ну и память у него! Судороги больше нет, урок мы усвоили.
– Так точно, ваше императорское величество! Вы пожаловали мне этот крест и поздравили прапорщиком.
Он кивает и поворачивается. Однако на подносе адъютанта – Георгиевские медали, орденов нет. Николай недоуменно смотрит на полковника.
– За проявленную храбрость и совершенные подвиги прапорщика представляли к очередному чину, – докладывает инспектор, – дважды.
Все ясно. Егоров убедился: его представления не проходят, попросил инспектора помочь. Покойный Розенфельд прав: родня у князей Бельских влиятельная. Царь задумчиво смотрит на мой кортик с темляком, словно вопрошая: "А сам чего не истребовал? Тут бы не отказали!" Мое право: хочу – истребую, хочу – нет. Может, к пенсии берегу!
– Дважды, говорите? Что ж… Поздравляю вас поручиком, господин Красовский!
Рявкаю благодарственные слова. Царь кивает и отходит. Все, опоздал! Рапота в порыве чувств тычет мне локтем в бок. Ну, да, теперь мы в равных чинах. Истребуем звездочку – и мы штабс-капитаны! Только что мне от этого? Мне в очередной раз напомнили: ты здесь не хозяин…
Николай идет вдоль шеренги, раздает медали солдатам. Останавливается против Ольги.
– Вольноопределяющаяся Розенфельд! – сообщает полковник. – Военфельдшер. Дочь коллежского асессора Розенфельда, убитого германцами. Проявила храбрость: под германскими пулями спасала офицера.
К сожалению, перевязка не помогла – Зенько умер. Это не умаляет подвига.
– Не обижают вас в отряде, сударыня? – улыбается царь
– Никак нет! – рапортует Ольга. – Люди хорошие. К тому же у меня здесь кузен.
– Кто он?
– Пра… поручик Красовский, ваше императорское величество.
– При таком не обидишь! – смеется царь. Свита подобострастно хихикает. – Похвально, сударыня! Мне пишут женщины, просят зачислить их в армию. Я право сомневался, но ваш пример… – Николай протягивает руку, адъютант вкладывает в нее медаль. Царь прикрепляет ее к гимнастерке Ольги. – Поздравляю вас зауряд-прапорщиком, госпожа Розенфельд!
– Спасибо, ваше величество! – лепечет Ольга. Она растерялась.
Царь улыбается, идет обратно. Краткое напутствие, прощание, уф! – свалил! Ну, царь, ну, удружил! Карачун обидится смертельно: отныне Ольга старше его чином, почти офицер. Ей даже кортик полагается с офицерским темляком. Вот так: мужик годами службу ломает, а дамочке звание – за красивые глазки! Ворчу, но самому приятно. Даже непонятно, почему…
* * *Сражение за Барановичи то притихает, то разгорается. Полки бросают в бой, они сгорают в бесплодных атаках. Число братских могил растет. После Нарочанской неудачи, генерал Эверт боится наступать, бьет в немецкую оборону не кулаком, а растопыренными пальцами, бьет без толку и с огромными потерями. Мы летаем на разведку, это наша главная обязанность. "Фоккеры" с "Альбатросами" нас не беспокоят, у них хватает забот. К нам садится "Илья Муромец", отряд сбегается посмотреть. Огромный, четырехмоторный бомбардировщик вызывает восхищение и восторг.
"Муромец" изрешечен пулями. Двое из экипажа ранены, к счастью, легко. Ольга перевязывает летчиков. Один из них рассказывает. "Муромцы" летают под прикрытием истребителей, они входят в состав эскадры, так было и в этот раз. На задание пошли два "Муромца" и шесть истребителей. У нашего гостя забарахлил мотор, экипаж принял решение вернуться. Шли домой, как мотор заработал. Такое случается, и нередко. Командир корабля решил выполнить задание. "Муромец" полетел к фронту, однако без прикрытия. Станцию разбомбил успешно. Наскочили немцы, сразу три аппарата. У "Муромца" четыре пулемета, отбивались, как могли. Всех немцев вывели из боя, один загорелся в воздухе. Но гиганту досталось: повреждены моторы, фюзеляж и крылья превратились в решето. Еле дотянули до ближайшего аэродрома.
Механики занялись "Муромцем", ведем гостей обедать. Все четверо – поручики, всем за двадцать. Один смуглый, явный кавказец, и зовут его Фархад. Он ранен, Ольга перевязала его. Он смотрел на нее, не отрываясь, а после целовал ручку. Горячо так целовал… Угощаем гостей водкой; кавказец не пьет, он мусульманин. Нетребка приносит гитару, развлекаю гостей. Командира "Муромца" зовут Дмитрий, он сам неплохо поет. Песня английских летчиков ему понравилась, перенимает мелодию. Записываю слова. Гости рассказывают о житье-бытье. Аэродром "Муромцев" в Станьково, это неподалеку от Минска. Летчики бывают в городе часто. С их слов Минск – это вертеп. Рестораны забиты земгусарами, коммивояжерами и спекулянтами; те швыряют деньги без счета. Земгор снабжает действующую армию, а где снабжение – там хабар и воровство. На улицах Минска полно проституток, пройти не дают. Это я и сам видел. В Минске размещается штабы фронта и двух армий, масса тыловых частей, мужчин с деньгами много. Для проституток наступили золотые деньки. Не только для них: шубы и золотые украшения в магазинах разметают. Кому война, кому мать родна. Разложение армии наступает с разложением тыла. Интеллигенция в массовом порядке косит от армии, властители дум не спешат лить кровь за Родину. Совсем как в мое время…
Механики подлатали "Муромца", провожаем гостей. Фархад зыркает по сторонам – ищет Ольгу. Мы ее спрятали. Кавказский мужчина слишком красив, фельдшер самим нужна. Прощаемся, "Муромец" разбегается и взлетает. Случайная встреча, обычная на войне, наверняка больше не свидимся.