— Приведите сюда колхозника, разве он что-нибудь поймет?
Спорить конкретно не умеют, кричат, переходят на оскорбления:
— Глупости вы говорите, а еще интеллигент.
— Все ваши Шишкины и Айвазовские — это старье, для пивных.
— Искусство должно быть народным, не для вас, ученых.
— Это художник будущего. Шишкина в кладовку.
И так до вечера. Но слушать весело, приятно. Вместо книги отзывов — ящик, куда опускают записки. Кто-то прикалывает к стене.
«Чувствую себя как на корабле — качает и бежать некуда».
Под этой запиской ответ:
«Беги на выставку А. Герасимова».
«Разговорились! Я бы вас за такие разговорчики… И. Сталин».
Спустя два дня вызвали нас в горком — «О воспитательной работе с молодежью».
Выступил секретарь парткома Электротехнического института. Возмущался, что на выставку ленинградских художников работы поступают без отбора. Возмущался выставкой Пикассо, что студенты читают Библию, роман «Не хлебом единым».
Это человек, который ежедневно среди молодежи. Неудивительно, что партия рухнула. Ничего не понимала, не слышала, не видела. Если не славят, значит, не те люди. А почему не славят? Почему? Что происходит?
Он любил часто собирать писателей и произносить речи. Отбросит заготовки, и начинается душеизвержение. Чего только не вытащит, не остановишь, полный хаос, но при этом себя не выдает, себя охраняет, ни в чем ни разу не повинился, а уж как, казалось бы, раздухарился, в какие только дебри не залезал, а вот звериный инстинкт опасности держал его крепко.
Из всех его выступлений составить что-то цельное невозможно, мне казалось, что и записать-то не мог, ан нет, нашел в стареньких блокнотах что-то торопливое, бессвязное, думаю, что ничего другого, годного для печати, не найти, нигде эти его выступления не публиковались.
Попробую из того, что вываливал на нас, извлечь какие-то смыслы. Чаще всего он возвращался к теме культа, к личности Сталина.
«События, связанные со смертью Сталина, были потрясением. Мы по-детски плакали у гроба Сталина. Что ж, по-вашему, мы были тогда неискренни? А потом вдруг стали плевать на Сталина? Наверное, больше всех пострадали — писатели. Затем художники, музыканты. Пострадали те, кто писал, кто был ближе всего к Сталину, к ЦК партии.
Этих людей теперь называют лакировщиками, а они хотели показать успехи партии. Выгоднее всего оказалось тем, кто шипел.
Что мы, руководители, должны открыть огонь по своим друзьям?
Лакировщики — это наши люди! Я не осуждаю тех, кто воспевал Сталина. Мы тоже говорили речи, воспевая Сталина. Кто же сейчас нам ближе всех? Лакировщики! У них нет других путей».
(Психологически он был прав. На кого ему опереться? Если на нас, так ведь завтра мы спросим: а что вы делали в 37-м году? А почему вы молчали?)
«Грибачев прав, сплачивать надо на принципиальной основе.
Берия был виновник гибели таких людей, как Вознесенский, Кузнецов. Враги надеются, что ЦК осудил Сталина и события пойдут по другому пути, что интеллигенция не потерпит партийного руководства».
«Мы Сталина осуждали за то, что он стрелял по своим».
«То, что написано с хорошим сердцем о Сталине, не вычеркивается. Я Сталина осуждаю и уважаю, а что же мы напрасно трудились, не считаясь с силами.
Я хорошо знал Чубаря, Постышева — их гибель вина Берии».
«Я знал Ежова, это был замечательный пролетарий, а сделали из него преступника».
Тут Шагинян что-то выкрикнула, она часто прерывала Хрущева. И Хрущев обратился к Микояну: «Уйми свою Шагинян!»
«К Сталинским премиям надо относиться с гордостью».
«Он чудил старческим чудачеством».
«У Дудинцева есть сильные места, правдивые о бюрократах. Я критикую его, чтобы устранить недостатки. Дудинцев стал героем врагов Советского Союза».
«Мы не должны давать в обиду Грибачева и Бабаевского».
«„Я никому не верю, я сам себе не верю, я пропащий человек“, — говорил Сталин».
«Больше 100 человек было задушено на похоронах Сталина (?)».
«Борьба с зиновьевцами, троцкистами, бухаринцами — правильна. Что, у нас не было врагов?»
«Умер Берут — развалилось польское руководство».
«Троечку писателей посадить — и все вышло бы».
«Борьба должна быть беспощадной. Своими средствами. Хорошо, если бы вы сами вмешались, не бросайте это на плечи ЦК».
«Что значит отказаться от партруководства? Меня партия нигде не жмет».
«Впервые правительство не обсуждало, как подбросить масло к 1 Мая».
«Это и есть идеология. Если б мы дали сегодня рабочему столько мяса и молока, сколько имеют в США, то идейные вопросы решались бы легче. Дайте к марксистско-ленинской теории побольше мяса, овощей, масла, то за эту теорию и дурак проголосует».