Сенатор Фулбрайт сказал мне в Пакистане:
— Вы спрашиваете, почему нас, американцев, здесь так не любят. Отвечаю. Вы, СССР, сколько им даете? Не знаете, а я знаю. Около ста миллионов долларов, а мы десять миллиардов. Поэтому они нас ненавидят.
Австрийский миллионер купил лицензию на отстрел медведя. Приехал в Болгарию, встречали его по высшему классу, особняки, машины, свита, а тут выяснилось, что медведя нет. Был и ушел куда-то. Искали-искали, миллионеру невтерпеж, решили взять из цирка, старого, можно сказать, списанного. Привезли, отпустили в лес. Медведь походил, вышел на дорогу — тянет к людям. На дороге лесник оставил свой велосипед. Австриец сидит в засаде, вдруг видит: на него мчится медведь на велосипеде. Дальше рассказывать я не в силах…
Однажды я выслушал такой монолог одного строителя:
И что вы думаете, он был убежден, что так и будет.
На гастроли во Францию готовилась ехать балетная труппа ленинградцев. Долго обговаривали репертуар, кого брать, кого не брать. Накануне отъезда вызывают сопровождающую от обкома, говорят ей:
— Поедете без руководителя, его нельзя.
— Почему?
— Нельзя и все.
Она:
— Это невозможно, там будет скандал.
Не слушают:
— Переживут скандал.
Она обращается к первому секретарю Романову, а тот:
— Не будь адвокатом, скажи, что готовится провокация, а мы хотим избавить его от опасности.
Она в крик:
— Да вы ничего не понимаете, вы срываете гастроли, нас там забросают, заклюют, что будет в газетах!
Он ей говорит:
— Ничего, не такое выдерживали, покричат и успокоятся.
И вот с этим она должна была ехать к О. В. У того чемоданы собраны, все готово. Она ему:
— Извините, ваш отъезд задерживается.
Он все понял, побледнел. Она успокаивает. Он не слышит. Она:
— Может, завтра все решится.
Он только махнул рукой. Она видит, в каком он состоянии, говорит:
— Надо вам в больницу лечь, отдохнуть, — боялась, что инфаркт его хватит.
Вечером позвонила:
— Еще может все решиться.
Утром ей звонит Романов:
— Ты что там наобещала?
Она:
— А вы послушайте телефонную запись, ничего не обещала, вам наговорили.
Молча повесил трубку.
О. В. поехал в консульство, сообщил, что не едет. Там на дыбы: что? как? почему? Он ничего не объясняет. Они в Москву. Дело дошло до Политбюро. Разрешили.
В Париже гэбэшники стали провоцировать его, хотели, чтобы он остался — доказать, во что бы то ни стало доказать. Перед пресс-конференцией придумали предлог — вызвать его срочно в Москву. Рассчитывали, что уйдет, останется, так как явно его отзывают и назад не пустят. Намекали, что никогда не выедет. Он поехал в Москву и, к их огорчению, вернулся на гастроли.
Долина, окруженная свеже-зелеными холмами. Алтайский городок маленький, без строек, без промышленности. Есть два кинотеатра. Висит через улицу лозунг «Привет лилипутам!». Приехал их ансамбль. Спрашиваю рыбу, рыбаки разводят руками: поймали тайменя 18 килограммов, продали и все пропили, «нет смысла ловить». Есть парк из лиственниц. Красноватые стволы. Между ними бродят кони, блестящие, как смазанные, их привлекают красно-лиловые кусты «марьиных кореньев».
В столовой лилипуты обедают, я слышу их разговор:
— Мы ощущаем недостачу в подъеме энтузиазма.
Ему отвечают:
— Потому что вы ищете под фонарем.
— Что это значит?
— А то, что кошелек ищут не там, где потерял, а под фонарем.
Памятник создателю танка Т-34, конструктору. На надгробии маленький зеленый танк. Неужели вся его жизнь сводилась к этому танку? Из-за этого его любили. Этим вспоминают. Почти ни у кого нет эпитафии. Должности, награды, звания.
Создатель строительной плитки — его плиткой облицовано надгробие.
Генералы, маршалы — на их бюстах аккуратно вылеплены все ордена. Военных много. Но были же еще мужья, отцы, где скорбь, тоска вечной разлуки, слезы, благодарная память, любовь? Где все это? Неужели только до революции ангел печально склонялся над урной, обнимал крест? Сейчас, в 1979 году, ангелов отменили.
Вряд ли кто поймет, что советскому человеку недопустимо было страдать, чувствовать себя несчастным от потери близкого, уж во всяком случае запечатлеть свое страдание, ужас перед смертью в могильном надгробии.
Путешествуя по узким кладбищенским тропкам, обнаружил новость — бывший наш президент Подгорный здесь лежит. И Первухин — член Политбюро, тоже бывший. Об их уходе не сообщалось. Хотя Новодевичье тоже требует привилегий, даже от бывших. Филиал Кремлевской стены.