Он забыл, хотел забыть и забыл, и вот спустя тридцать лет приснилось.
После этого что-то с ним стало твориться. Жена не понимает, почему он дал племянникам деньги на квартиру. Раньше он их сторонился. Брат его умер. Считалось, от последствий дистрофии. Если б он поделился с братом, нет, все сам съел.
Внутри он старел куда медленнее. Там еще порой появлялся подросток, а то ребенок или что-то похожее на лейтенанта, перетянутого ремнями. Он не видел своих морщин, забывал про седину и плешь на макушке. Внутри он бывал молодой, добрый, нежный.
Душа есть большая, есть слабая, сильная, она вполне вещественна, имеет субстанцию. Так же, как совесть. Это не придуманные понятия. В школе надо учить тому, что они существуют. Так же, как любовь, стыд.
Петербург все равно был бы построен рано или поздно. Но если бы не в 1703-м, а на полвека позже, он просто назывался бы уже Екатеринбург.
Переговоры с совестью идут всегда трудно, ее, конечно, можно уговорить, но она не то чтобы соглашается, она просто утихнет, и вдруг однажды, в самый неподходящий момент, опять начинает вспоминать одно и то же.
С ней вступают в сделки: «ладно, обидел, потом исправлю», «возмещу несправедливость когда-нибудь», «если получу должность, возмещу».
Если совести нет, значит, все дозволено. Из Достоевского: «Если Бога нет, значит, все дозволено». Совесть, она как бы малое представительство Бога.
Интересно, как называют нашу Землю на других планетах?
Рассказывает подруге о свидании с человеком, которого она любит. Они выпили, и он стал домогаться ее. «Я бы дала ему, так белье помешало, рубашка у меня была грязная и трико дырявое, раздеваться стыдно».
Жизнь в России — всегда чудо. Плохое чудо или хорошее, но обязательно чудо. Предсказать, что здесь случится пусть даже в следующем году, — абсолютно невозможно.
Русский стол — смертельно обилен, эти пироги, эти салаты, винегреты, эти рыба и мясо. И так во всем: мы ни в чем не знаем меры. В древнегреческих храмах была надпись: во всем должна быть мера. Искусство и культура — это всегда соблюдение меры.
Мы сейчас все хотим, чтобы у каждого была отдельная квартира. А что дальше, не важно для российского человека.
Качество жизни измеряется количеством счастья. Или покоя. В Швеции и в Швейцарии люди не лезут на Марс. И живут там, живут благополучно. Правда, много самоубийств.
Я больше не болею космосом. Зачем мне нужен Марс, когда я иду выносить мусор и вижу бомжей, которые роются в контейнерах?
Все, что я читаю сегодня, — это и есть современная литература. Я же это сегодня читаю. Например, Сэлинджер, которого я недавно перечел, — это современная литература.
Мое правило: сегодняшний день — мой самый счастливый день в жизни. Потому что большую часть жизни мы живем или вспоминая хорошее, или надеясь на хорошее.
Как бы ни был счастлив человек, оглядываясь назад, он вздыхает.
Вода в реках сменяется 32 раза в год.
В озерах через 10 лет.
Подземные воды, тем надо 5000 лет.
Интересно, есть ли подобные сроки для лесов?
Пресной воды на Земле совсем немного — 3 %.
У В. Я. Александрова на биологическом семинаре висел плакат: «И что из этого следует?».
— Сила воли в том, чтобы отказаться от того, что хочется делать, и делать то, что должно.
— А я думаю, что сила воли в том, чтобы всю жизнь делать то, что желаешь. И добиваться этого.
В институте я остановился перед портретом: «Академик Воеводский».
— Это наш корифей, — с гордостью сказала секретарша.
— Я знал его… Мы в школе вместе учились.
— Да что вы говорите! Какой он был?
Я пожал плечами:
— Мы звали его «селедкой»… Владька-селедка.
— Как так можно!
— Били его. Он трусил, — самодовольно сказал я.
Она возмущенно отвернулась.
Наша судьба похожа на кусок хлеба, на один кладут сыр, на другой — колбасу, есть такой, что присыплют солью, а есть такой, что ему достанется икра.
Молитва — это еще не религия.
Научная работа выносит вперед, в будущее, — там будет результат, пока что неизвестность, которую надо рассеять, понять. Так что это работа над предстоящим.