Выбрать главу
* * * * *
Ташкент, 1974

«Сладковатый привкус лицемерья…»

Сладковатый привкус лицемерья Я, размечтавшись, задеваю твою ладонь. То и дело дождь; октябрь; воронье время. Но никак что-то не погаснет в небе огонь. И берёза фиолетовая вечереет. О, берега облачных горизонтальных пустынь. Мы ходим почти что семимильными шагами, Но всё ещё не погаснет в небе огонь.
* * * * *
Ташкент 1974

«Не плачется больше – слеза…»

Не плачется больше – слеза, как льдинка, висит на щеке, но танец моей прогулки бессмысленен… и чудес… Вот ведь слова не договорю, а брошусь к тебе волчком. Эх, да что там ещё говорить: наша жизнь – нарисованный смех.
* * * * *
Черноголовка 1975

«Сколь быстро убывает день…»

Сколь быстро убывает день. Так лист сухой, огнём объятый, Горит, но запах горьковатый Таится в воздухе весь день. А в сумерках глубоких тень По-над землёй бесшумно мчится. Что это? Облако иль птица Отбрасывает эту тень. Раздумье возбуждает лень. Я долго жду, когда же месяц Свой рог мне на окно подвесит, Но выглянуть в окошко – лень. Всё разом сгинуло меж тем Во тьме чернильной и печальной. Ночная темнота хрустальна, Но столь надёжна вместе с тем.
* * * * *
Черноголовка, 1974

«Настаивается тишина на чём?..»

Настаивается тишина на чём?.. на тик-таканье часов, на голосе мальчишечьем трубы (и солнышку – медяшку за труды) — смешливое сплетенье голосов… Я жизнью пожертвовать готов за песенку, что миг всего живёт, но дарит радостью — а большего не надо, да горсткой тёмного сухого винограда облагодетельствовать приоткрытый рот. Мелодия, как кисточка, живёт — Сухого пыльного слепого винограда. И для меня мученье и отрада, В пространстве вечереющего сада Искать тропинку, что к тебе ведёт.
* * * * *
Черноголовка, 1976

«Насыплет полную корзиночку зима…»

Насыплет полную корзиночку зима. В лесу тропинка – белое на белом, на белом-белом и пушистом – вьётся, аукайся, никто не отзовётся, и тихо-тихо. В тёплых шубах ёлки. Чу! брызнул след бесстыжей белки. Что белка – ты прошла в своей дублёнке, упрямо с каждым шагом хорошея. Я оступаюсь, падаю, смелею, глаз, рвущихся вослед, поднять не смею, в сугроб ныряю, прячусь, как умею, и не дышу… А похоть сводит рот. Во мне хорёк безумия живёт. Ах, нет зубастей и коварней зверя.
* * * * *
Черноголовка, 1977

Памяти Лермонтова

I
Тёмно-синее небо ночью. Чуть клубятся облака. Звёзд колючие комочки В мутной струйке молока. Вот и вышел я на дорогу, Холодно… и ни следа. Видно, путь обратный к Богу Мне заказан навсегда.
II
Оглянулся назад – пустота. А вперёд и взглянуть не решаюсь. Высоко надо мною звезда, Под которой я молча скитаюсь. Жизнь бессмысленна. Гибнет цветок. В пошлой истине – детская прелесть. И солёной слезы уголёк Разбавляет строфы неумелость. Но пока ночь сменяется днём, Солнце всходит и снова садится, Воздух пахнет землёй и дождём, Кровь тихонько по жилам струится… Пусть огромна беда, словно бык, Красноглаза, косит без разбора. Буду помнить лишь сладостный миг Моего золотого позора.