Была также литература наших дореволюционных классиков: Н. Гоголь, Л. Толстой, Ф. Достоевский стояли на самом видном месте. Однако, кроме Пушкина, Лермонтова и тоненькой книжечки В. Маяковского, никакой поэзии более не было.
Пашка брал обычно книги на историческую и географическую темы, любил перечитывать приключения в изложении Жюля Верна и Джека Лондона. Здесь они были доступны свободно, и, наверное, мало кто их читал, так как внешне находились они в превосходном состоянии, не потрёпаны и не помяты. У себя на родине он заранее записывался на этих авторов, и ждать приходилось не одну неделю.
Высокая симпатичная библиотекарша лет тридцати, со скучающим лицом и строгой талией, привычно приняла у него книги. Она приходилась женой местному управляющему, невзрачному худосочному пареньку намного моложе её, с которым, по причине удалённости местности и малочисленности мужского населения, принуждена была судьбой разделить участь всех тех молодых женщин, у которых почти нет выбора в поиске своего единственного, любимого и неповторимого и которые вынуждены, чтобы не остаться старыми девами, довольствоваться тем, что имеется, в надежде, что «стерпится-слюбится».
— И как вам у нас? — встретила она его вопросом. — Не скучаете по дому?
— Пока нет, — уверенно ответил Пашка. — Как заскучаю, так уеду.
— Вы женитесь, что ли? — ошарашила она вдруг его.
— Я? — удивился он. — На ком?
— На Полине.
Пашка не знал, как среагировать на её слова, но его зацепило.
— А почему на Полине?
— Ну как же, как же, — заиграла библиотекарша глазами, — видели, небось, как вы от неё уходили. У нас ничего не скроешь.
— Я не у неё был, а у Степаныча. Она позже приехала.
— Всё равно, дыма без огня не бывает. С чего бы наш участковый с утра околачивался там?
— Где там?
— Возле её дома.
— А при чём тут участковый? — не понял Пашка.
— Ну как сказать тебе, — перешла она на «ты». — Петро у нас холостяк, на Полину запал давно, как кот за ней ходит. Вот только не хочет она его, от ворот поворот даёт.
— Он же намного старше её.
— Ну и что? Старше не старше, а чувствам не прикажешь, — вздохнула она, — он тоже человек, — и иронически погрозила пальцем. — Так что смотри, Петро мстительный, своего добьётся.
Пашка выбрал две книги и вышел.
По пути его нагнал милицейский УАЗ. Посигналил и остановился. За рулём сидел участковый. Он поздоровался и пригласил рукой в машину:
— Присядь.
Пашка сел рядом.
— Работаешь где?
— Нет.
— Почему?
— Да пока деньжата имеются, хватает.
— «Хватает», — недовольно передразнил Петро. — Значит, тунеядствуешь?
— Почему тунеядствую? Мирно существую, никому не мешаю.
— Не мешаешь, — опять недовольно буркнул участковый. — Значит, мешаешь, если спрашиваю.
— Кому?
Петро недвусмысленно взглянул на него, дёрнулся что-то сказать, но промолчал.
— Прописываться здесь думаешь?
— Пока нет, — пожал плечами Пашка. — Поживу, там видно будет.
— Значит, как женишься, так и пропишешься, — со злой иронией процедил Петро.
— В ближайшее время не собираюсь, — покосился Пашка. — А что вы всё спрашиваете?
— Служба такая.
Он помолчал немного.
— Ладно, иди, — махнул рукой. — А всё-таки чего не женишься-то? — пристально посмотрел он на него. — У нас здесь полно свободных баб, могу познакомить.
Пашка давно уже понял, что за гвоздь в заднице мучает участкового и почему он так нервно ёрзает и так старательно пытается уловить своим пытливым милицейским умом хотя бы малейший знак или намёк на то, что между ним и Полиной имеется какая-либо связь, в надежде подтвердить или опровергнуть слухи и возникшие свои опасения, не догадываясь, что тот уже в курсе почти всех деревенских событий.
С трудом скрывая кривую усмешку, Пашка вежливо поинтересовался:
— А сам-то почему не женишься?
— Это тебя не касается, — огрызнулся тот, захлопывая дверцу, — здесь вопросы задаю я, — и нажал на газ. — В общем, ты меня понял, — многозначительно посмотрел он, дёрнул скорость и уехал.
«Да-а, деревня, — оглянулся Пашка, угадывая в задёрнутых окнах любопытствующие взоры. Краем глаза заметил, как в одном по-шпионски шевельнулась шторка. — И под землёй не спрячешься».