— Прошу вас, святой отец.
Пашка отрицательно покачал головой.
Он уже привык к различным званиям церковного толка, которыми стали награждать его местные жители, особенно старушки, после того, как навёл в церкви порядок, и перестал обращать на это внимание. Одна бабуся, помнится, даже узелок с куриными яйцами притащила. Пришлось взять.
Когда дамы намылись, они с дедом были уже слегка навеселе и как ни в чём не бывало смотрели телевизор.
— Чего вы так долго? — якобы спохватился Степаныч, подымаясь. — Заждались уже.
Хозяйка обвела их опытным взглядом, но ничего не сказала. Полина улыбнулась во весь рот. Щёки её полыхали влажным румянцем, волосы на затылке были стянуты в узел.
Женщины уже передохнули в предбаннике, остыли, наговорились и сразу стали налаживать на стол. Полина порхала перед Пашкой, искоса посматривала на него и переглядывалась с бабушкой. Та, казалось, сосредоточилась на чём-то высоком, была строга и серьёзна.
Полина села рядом. Молча выпили по одной. Степаныч налил ещё.
— Что-то сидим как на похоронах, — невесело заметил он, протягивая руку за маринованными грибами. — Хоть скажите что-нибудь.
— Как ляпнешь чего не надо, — с негодованием поморщилась Дарья Петровна и повернулась к Полине. — А вот и скажу, — решительно заявила она. — Внучка наша учёбу заканчивает, хочет сюда приехать, деток учить. А там, может, и свои заведутся.
— От Петра, что ли? — встрял дед.
— Зачем от Петра? — спокойно пояснила Петровна, скользнув взглядом по Пашкиному лицу. — Здесь найдёт себе. Или у нас женихов нет?
— Есть, — прогудел Степаныч. — Ты, да я, да мы с тобой. Ты уж лучше прямо скажи, что хочешь их с Пашкой поженить. Чего тянуть-то?
Жених с невестой невозмутимо сидели, скромно устремив взоры на стол, и невинно жевали. Хозяева переглянулись.
— Дед, подлей-ка им, а не то уснут.
Пашка с готовностью поддержал хозяйку.
— Мы вот что думаем, Паша, — после недолгой паузы мягко продолжил дед. — Плохого о тебе мы ничего сказать не можем, это я тебе честно говорю, как на духу, только хорошее. Да любого спроси в деревне, все так скажут, — махнул он рукой.
— Да, да, — поддержала Петровна.
— Полина тоже хорошо к тебе относится, сам видишь, так что давайте сходитесь и живите. А там как Бог даст. Нравится тебе Полина?
Пашка посмотрел на неё. Заметив краем глаза его пристальный взгляд, Полина зарделась и на миг просияла ему своими глубокими карими очами. Да, она ему очень нравится!
Степаныч уловил важность момента и довольно усмехнулся:
— Вижу, вижу, — и поднял руку. — Ну и добро! Давайте выпьем за это!
...Сидели и смеялись довольно долго, почти до самого вечера. Уже и пить перестали. Давно уже спало напряжение, все расслабленно гоготали и говорили каждый о своём. Старики вспоминали прошедшие годы, молодые тоже, и рассуждали о будущем.
Пришло время, и Пашка засобирался.
— Проводи, — шепнула бабка Полине.
— Угу, — с готовностью согласилась та… и как ушла, так и пропала.
Да старики и не ждали, легли без неё, догадались, чем дело кончилось, ведь сами подбивали, — и в душе лишь тихонько молились: «Только бы всё сложилось…»
Бог молитву услышал.
Уже около месяца как молодые открыто жили вместе. Вся деревня знала об этом, но особо мозолить языки было не о чем, так как к Пашке здесь относились довольно доброжелательно, и народ воспринял это событие как само собой разумеющееся.
Полина готовилась к защите дипломной работы и большей частью просиживала за учебниками. Пашка раздобыл у Степаныча старенькую курковую двустволку и тоже допоздна задерживался на переправе.
Работы к этому времени прибавилось. Время большой воды подходило к концу, речка мелела, и вскоре готовились восстанавливать мост. Потихоньку подвозился строительный материал, складировался на берегу, Пашке дали напарника, и работали они посменно: днём были паромщиками, а ночами караулили это добро. Его уже оформили в лесхозе трактористом и начисляли зарплату. Вроде как с женой живёт.
И, уже ближе к вечеру, в один такой день подъехал участковый. Дежурил как раз Пашка. Петро оставил свой УАЗ и направился к нему.
— Живёшь, значит? — не подавая руки, процедил он.
— Живу, значит, — в тон ему ответил Пашка.
— Ну давай вези.
Не смотря друг на друга и не говоря ни слова, они переправились через речку. Участковый сошёл на берег, остановился, пристально вгляделся Пашке в лицо, словно пытаясь запомнить на всю оставшуюся жизнь, и, не оглядываясь, зашагал в деревню. Пашка проводил его обеспокоенным взглядом, но тут же взял себя в руки: «По работе, наверное».