— Один не поеду, — затопорщился Пашка, — хоть убейте.
— Понадобится — убьём, — шутливо отозвался механик. — Ты это не мне говори, а им, — иронически ухмыльнулся он, ткнув пальцем в сторону конторы. — Мне что велено передать, то я и говорю.
Шофёр покачал головой:
— Они чего там, ошалели? На дворе почти зима, техника старьё. Он что, в тракторе спать должен? Куда одного в такую даль? Ведь по инструкции не положено, ты же знаешь.
— Знаю. Палатку дадим.
— А в ней что, жара?
Вопрос остался без ответа.
— Давайте лучше товарища помянем.
Шофёр разлил всем водки.
— Царствие ему…
Чокнулись. Вспомнили, что нельзя, но уже сделано.
Механик выпил два полстакана.
— Вы это… — говорил он, закусывая, — давайте заканчивайте здесь, а то, не дай Бог, заявятся.
Впрочем… — он жалостливо посмотрел на Пашку, обречённо махнул рукой и вышел.
…До самой ночи их никто не тревожил. Начальству, скорее всего, было не до них, оно тоже справляло траур. Просидев допоздна, Пашка завалился спать.
Утром вошёл механик.
— В контору зайди.
Начальник партии сидел за своим столом. Взгляд его был туманным, под глазами висели мешки. Пашка остановился в дверях.
— Ты почему кабину не поставил? — с ходу в лоб был задан ему вопрос.
— Я бы один не сумел.
— Шофёр бы помог.
— Я ему не начальник.
— Люди ждут, а ты здесь прохлаждаешься. Повисла пауза.
— Чтобы сегодня поставил кабину, а завтра утром отправишься, понял?
— Один я не повезу.
— Почему?
— Дорога дальняя, всякое может случиться. А кто поможет? Вы же знаете.
— Ничего не случится, — поморщился начальник. — Трактор на ходу, питание есть, рация. Что ещё надо? Я же не виноват, что Фролов гуляет. А заменить некем. Подъедет — отправим следом.
В том, что Фролов скоро подъедет, Пашка сильно сомневался.
— Один не поеду, — упёрся он.
— Ну, опять двадцать пять! — в сердцах развёл начальник руками. — Ну что ты заладил — «не поеду, не поеду»? Надо, понимаешь ты? Люди ждут.
Он помолчал, что-то обдумывая.
— Значит, отказываешься от работы? — взглянул он снизу вверх.
— Я не отказываюсь, но один, без напарника, не поеду.
Опять повисла пауза.
— В общем, так: решай. Не повезёшь — уволю за отказ от работы.
— Увольняйте.
Пашка тоже решился. Внешне он был спокоен, но сердце уже набирало ритм, дыхание участилось. Он волновался.
Ему светила нехорошая статья. Но делать нечего. Перспектива тащиться одному по-черепашьи полторы сотни вёрст в морозную осеннюю погоду, когда зима уже на носу, его не прельщала.
— Увольняйте, — ещё раз, уже спокойнее и твёрже, повторил он и вышел.
Начальник сдержал слово и оформил приказ об увольнении. После обеда Пашка сдал казённые вещи, прицепил к рюкзаку свой походный котелок и, бренча им, направился в аэропорт.
На улице встретил своё начальство с жёнами. Те, увидев его, остановились.
— Паша, ты куда с котелком-то? — беззаботно засмеялись женщины, игриво запуская в него снежком.
Он махнул им рукой. Потом оглянулся. Они всё ещё стояли и смотрели ему вслед. Начальник партии указывал на него пальцем и что-то настойчиво объяснял. Пашка опять помахал на прощание. Они в ответ тоже.
Через час он уже летел в Краснокаменск, в главное управление своей экспедиции, за трудовой книжкой и расчётом.
Лететь пришлось на «кукурузнике». Ближайший рейсовый Як-40 будет только через сутки, но, приняв от Пашки положенную сумму денег, знакомая работница порта проводила его на Ан-2. Тот летел спецрейсом.
Шесть часов предстояло болтаться ему между небом и землёй в этом «небесном тихоходе», наблюдая, как внизу, за окном, величаво распластавшись ковром, медленно проплывала необозримая сибирская тайга, изрезанная морщинами речек и ручьёв. Ближе к Ангаре, по обе её стороны, она всё больше зарастала болезненными лишаями сплошных вырубок, связанных между собой лишь узкими короткими перешейками. Пашка работал в этих местах, добывал живицу — сосновую смолу, видел сам, да и не единожды слышал от очевидцев, что оба берега реки на всём своём протяжении усыпаны сплавным лесом, но местным жителям не позволялось брать и употреблять его в дело. Нельзя. Государственное добро. Пусть лучше сгниёт, но чтоб никому, ибо это уже воровство. Древесины у нас много, ещё напилим. Здесь не работает навешанное народу партией и правительством изречение, что «всё вокруг народное, всё вокруг моё».
Вот пронеслась под крылом уже стоявшая на приколе огромная золотодобывающая драга, безжалостно вгрызавшаяся, пожиравшая и перерабатывавшая до наступления холодов в своей утробе весёлую чистую звонкую речку, оставляя за собой лишь безжизненную грязную водяную шлею, схваченную в настоящее время льдом. Царь земли успешно «покорял» природу, осваивая её природные ресурсы.