29 Апреля 1935 г.
Цаган Куре
"Нерушимое"
Ни дня, ни часа
Сменная езда является отличным упражнением. Всадник все время находится в напряженно-внимательном состоянии. Не только он сам должен быть готов к самой неожиданной для него команде, но он должен и коня своего держать в той же готовности. Приобрести готовность будет значить, что на всю жизнь откроется какой-то внимательный и заботливый глаз. Если бы в разных видах во всех учебных заведениях производились бы испытания готовности, то это создало бы целые кадры подвижных и здоровых сознанием своим людей.
"Всегда готов" — этот прекрасный девиз скаутов выражает желание быть всегда готовым. Но ведь, помимо желания, нужно быть испытанным в готовности. Следует уметь приложить это качество во всяких обстоятельствах.
Должна быть готовность к самым разнообразным действиям. Должна быть готовность к терпению. Должна быть готовность к выносливости. Должна быть готовность к ясным решениям в самых различных и противоположных обстоятельствах.
Часто люди понимают готовность лишь ко внешним действиям. Но ведь это будет лишь одна часть сознания истинной готовности. Человек должен доказать себя не только в говоре, но и в молчании. Не только в движении и шуме, но и в безмолвной недвижности телесной. Человек должен научиться готовности не только в приятных ему обстоятельствах, но и показать себя именно среди таких условий, которые он, по случайным привычкам его, не любит. Ведь не может человек оправдать какое-либо свое поражение тем, что будто бы условия действия не соответствовали его прежним привычкам.
Эта же напряженная готовность навсегда освободит людей и от скуки. В конце концов, что такое скука? Прежде всего это будет неумением пользоваться имеющимся в руках временем. Со скуки человек начинает впадать в безмыслие или предаваться предвзятым идеям. Но ведь каждый момент бытия может быть использован для познавания чего-то неотложно полезного, и в этом ощущении полезности скука будет уничтожена.
Каждому приходилось наблюдать нелепые споры о том, что одному нравятся рубины, а другой может говорить лишь об изумрудах и восхищаться только ими. Такие бессмысленные споры создают лишь тягостную атмосферу. Пусть будет один привлеченным к рубинам, а другой пусть восхищается изумрудами. Но если "рубинный" человек будет мертв, чтобы оценить прекрасное сияние изумруда, то он будет лишь неготовым к широким восприятиям. Так же точно ограниченность "изумрудного" человека принесет ему в жизни лишь огорчения. Все самоцветы прекрасны — каждый в своем преломлении и в своем сверкании. Может быть таинственная принадлежность к тому или иному минералу, цвету, звуку. Но помимо этой, может быть, прирожденности должна быть воспитанность ко всем прочим красотам.
Один человек уверяет, что он находит восторженное настроение, любуясь сверканием Венеры. Другой чувствует, что влекущая тайна Ориона дает ему вдохновение. Третий увлечен созерцанием Полярной Звезды, Большой Медведицы, а кто-то мечтает о созвездии Южного Креста. Много глубоких причин к тому. Но почитатель Ориона или вдохновленный Южным Крестом будут очень ничтожны в своей готовности, если они не найдут в себе радости всем прочим обителям небесным.
Все это, казалось бы, очень просто и понятно. Но почему же тогда в обиходе каждого дня люди так упорно проявляют неготовность, невоспитанность к широким восприятиям? Пусть глубоко в сердце горит мечта о созвездии Трех Магов, но тем самым не умалится восхищение к Семи Старцам. По какой-то причине кому-то то же самое созвездие напоминает о Большой Медведице, а кому-то о Семи Старцах. Такое различие подхода вовсе не исключает радости о том же созвездии. Итак, радостей много. Нужно лишь иметь готовность их воспринять и жить ими.
Если кто-то будет отрицать несомненные красоты природы только для того, чтобы ограничить себя лишь одной частицей их, он лишь покажет, сколь многие уроки готовности должны быть еще восприняты им. Каждый встречал настолько узких специалистов, что они могли мыслить лишь об одной, почти незримой, частице бытия. Ведь они, в конце концов, вызывают лишь сожаление о том, что, очевидно, им просто не приходилось соприкасаться со многим другим, чтобы осознать соизмеримость. Так и хотелось бы перебросить их в совершенно непривычные им условия и сказать: "Ну-ка, брат, выплыви". Тогда произошло бы великое испытание. Многие почувствовали бы себя несчастными и впали бы в какие-то крайности. Но те, в которых уже полна их внутренняя чаша, они достали бы из нее все приложимое к данному положению и вместо несчастья создали бы еще одно счастье и радость.