"Счастлив, кто в чистоте и правде твоей, о Боже, познает многообразие, человечность и чудотворность"…
"Если ученик доброго сердца и любящий Учителя. Он следует ему, держит имя его в чести и любовно во всем к нему относится… Прими этих братьев, к тебе приходящих. Когда захотят они почерпнуть от мудрости, поучи их, как детей своих".
"…Как Владыко, который оружие свое и доспех снимает и облекается в царские одежды, так посланец Света отлагает воинственность и воссядет в Свете и в Божественном одеянии, в венце сияющем и в венке прекрасном. И в великой радости сходятся к нему и справа и слева Светозарные в песнопении веселия — все собирается в Божественной чудотворности, как блеск молнии или как стремящееся светоозарение осветит столбы его восхищения во всей божественности…".
"Благородный Владыко исполнил свое обещание, Им данное: "Воссяду на облаке и к часу сужденному пошлю вам помощь".
Так звучат голоса на истлевших рукописях. В знаках пехлевийских и уйгурских сохранились в тайниках Азии голоса от стран дальних. И в стенописи сохранены черты разных народов, которые в прекрасном сочетании улеглись на тех же единых поверхностях. В образах стенописи, в технике исполнений тоже найдутся и китайские, и иранские, и индусские облики. Светлые, большеокие образы в разных символах возносят о мире моления. А из-за Гималаев звучит моление древних Вед[95].
"Пусть все сущие силы принесут нам мир. Пусть Бог нам мир засвидетельствует. Пусть мир и мир един царствует всюду. Пусть сойдет на нас этот мир".
Среди мятущегося западного вихря Данте в своем незабываемом трактате о монархии взывает:
"О человечество, какие же бури должны поразить тебя, какие потери ты должно понести, какие крушения должны ударить тебя, пока ты, как многоголовое чудовище, устремляешься к вещам противным. Ты больно в своем понимании. Ты болеешь в своих чувствах. Нерешимые соображения не помогают твоему пониманию. Ясная убедительность не убеждает твоего низкого мышления. Даже сладость Божественной убедительности не очаровывает тебя, когда она дышит в созвучиях Святого Духа. Помните братья, как хорошо и как приятно жить вместе в единении".
Молила Азия о мире, о том же взывали великие души Запада. Не в молениях ли, навсегда запечатленных, выковано свидетельство о мире, о мире всего мира?
22 Июля 1935 г.
Тимур Хада
"Врата в Будущее"
Урбанизм
Во всяких переименованиях можно читать историю цивилизаций. Когда-то назывались "бюргеры", то есть те, которые объединялись вокруг бурга¬замка. Под защитою его стен и башен происходило нарастание понятия горожан. Горожане, граждане, так же точно связаны с каким-то городом, с местом укрепленным. Постепенно с изжитием феодальных основ изжилось и понятие бюргерства. Долгое время оно оставалось как чисто условное наименование, потерявшее свой внутренний, когда-то очень значительный смысл.
На смену изжитым понятиям и наименованиям вырастают многие новые. Подчас они как бы продолжают и развивают прежнее понятие, но иногда происшедшая изжитость выдвигает определение такое же внешне условное, как и последыши пережитков. Около понятия города в самое последнее время в разных странах употребляется слово "урбанизм". Что-то очень стертое есть в этом производстве от латинского "урбс". Город ¬латинский "урбс" является вообще неопределенным понятием. Сходбище людей образует такое населенное место, и вы не поймете, что это — будет ли такое место укрепленным торговым Культурным центром или вообще, главным образом, будет заключать всевозможный базар. Но в то же время что-то своеобразно-определительное будет и в слове "урбанизм".
Урбанизм чем-то характеризует те холодные городские нагромождения, которые сделали из этих миллионных людских сходбищ отравленно-нездоровые места. Даже в тех городах, где по счастливой случайности еще не произошли нагромождения — сейчас и там во имя какого-то странного модернизма пытаются нагромоздить. Можно назвать целый ряд городов, которые без всякой видимой потребности, убивая весь уже сложенный характер этого места, спешат обзавестись какими-то огромнейшими зданиями, точно бы в природе более не было места.
Появились какие-то художники "урбанисты", оказались техники "урбанисты". Во многих применениях понятие урбанизма, несколько подобно недавно выдуманной технократии, проявилось навязчиво. В этой нарочитой навязчивости всегда оказывается и нечто преднамеренное, какая-то преждевременная дряхлость. Ненадолго расцвела технократия. Не помогли бы ей и вороновские обезьяньи железы. Так же точно урбанизм в своем навязчивом самоутверждении как бы догадывается сам о своей недолговечности в том виде, как он сейчас понят.
95
Веды — совокупность наиболее ранних текстов (2 тыс. до н. э. — 6 в. до н. э.) на древнеиндийском языке религиозно-философского характера.