Но это длилось лишь одно короткое мгновение. Золотистый блеск внезапно погас, и зал погрузился в унылую полутьму.
- Недобрый знак! Ох, недобрый! - зашептал дрожащими губами молодой жрец, находившийся рядом с Синчи. - Инти лишает нас своей благосклонности. Инти грозит нам.
Посреди храма стояла группа жрецов, державших большое вогнутое зеркало из золота; сапа-инка восседал на своем троне неподвижный, как мумии его предков; танцовщицы у алтаря, толпа придворных и сановников замерли в полном молчании. Лица всех были обращены к вратам, а глаза упорно всматривались в сгущавшиеся серые тучи, ища хоть какого-нибудь просвета, какого-нибудь признака, что небо прояснится.
Однако над Куско, над всем плоскогорьем вплоть до западных горных вершин начал накрапывать дождь.
- Так было в последний праздник Райми перед смертью сапа-инки Уайны-Капака, - еле слышно проговорил молодой жрец. - О Виракоча, великий дух, будь милосерден к Тауантинсуйю, к твоему народу!
Легкое движение воздуха донесло до них слабый аромат потухшей кадильницы у большого алтаря. Синчи со страхом взирал в ту сторону. Огромный золотой диск, не озаренный ни единым огнем, кроваво отсвечивал.
- Нет святого огня, - зашептал он в страхе. - Что-то теперь будет?
- Доставят огонь из другого великого храма, с острова на озере Титикака, - отозвался молодой жрец. - Нужно еще принести в жертву ребенка или девушку. Это дурное предзнаменование на целый год. Да благословен будет великий Виракоча за то, что мы сейчас не воюем!
Синчи вдруг вспомнил порученный ему наказ, который еще не успел пересказать: "... необходимо выслать воинов! Это означает войну. Атауальпа собрал огромные силы и движется на Куско!".
Пораженный, Синчи взирал на жреца, который не ведал ни о чем.
В храме внезапно началось движение. Сапа-инка поднялся с трона, весь кортеж двинулся вслед за ним куда-то в глубь храма, в темные и мрачные коридоры. Жрецы начали закрывать главные ворота.
- Сегодня не будет игр и свадеб, - зашептал взволнованный жрец. - Сын Солнца не появится перед народом и возвратится в свой дворец. Плохая примета, ох, плохая примета, недобрым будет этот год.
- О святейший! - Синчи спрыгнул с карниза и теперь помогал слезть с нее жрецу. - Соблаговоли показать мне дорогу в покои великого уильяк-уму. Я прибыл ночью со срочным поручением, но не успел его пересказать.
Жрец внимательно присмотрелся к гонцу и задумался на минуту.
- Уильяк-уму? Но у него сейчас неважное настроение. Наверняка неважное. Лучше подождать до завтра... Не можешь? Что ж, твое дело. Идем!
Но и на этот раз Синчи не суждено было повторить полученный наказ. Ворчливым тоном жрец призвал его, и он только принялся декламировать: "Великому уильяк-уму докладывает Кахид, ловчий..." - как его снова прервали. Прибыл, судя по одежде и украшениям, какой-то сановник, с золотыми кольцами инков в ушах.
- Благородный и светлейший! - сопел инка, грузноватый и немолодой, не обращая ни на кого внимания. - Я пребываю в большом беспокойстве. Из уну Пьюра получен кипу, содержание которого даже я, главный кипу-камайок, понять не в силах. Посмотри сам! Тот, кто вязал эти узлы, видно, сошел с ума. Гляди, святейший! Что это значит? Боги или люди? Но если люди, то какие? Цвет, посмотри, какой цвет! Белые люди? Об этом еще никто не слыхивал.
Уильяк-уму, взявши связку шнурков, внимательно разглядывал их, ощупывал пальцами, качал головой.
- Есть какой-то таинственный знак и знак опасности. Но это... это означает людей. Двести белых людей. А это ламы! Но какие огромные ламы! Что-то непонятное. Как получено это известие?
- Кипу доставил часки по приморской дороге. Без всяких объяснений.
- Необходимо тотчас же потребовать дополнительных разъяснений! Если это не ошибка...
Они обменялись понимающими взглядами.
- Атауальпа, - шепнул вновь прибывший, а верховный жрец отвечал шепотом:
- Не знаю, но я верю, что он использует все.
Тотчас, однако, он вспомнил о Синчи и, обратившись к нему, коротко бросил:
- Говори!
Синчи прикрыл глаза и старательно продекламировал:
- ... Атауальпа собрал большие силы и идет по направлению на Куско. Я, Кахид, ловчий, советую отменить охоту.
Оба сановника слушали молча, пытливо глядя на бегуна.
- Атауальпа, - снова шепнул кипу-камайок, а уильяк-уму Ударил в ладоши и, указав какому-то молодому жрецу, бесшумно появившемуся, на Синчи, сказал: - Возьмите с собой этого человека, накормите, пусть отдохнет. Он должен быть постоянно готов к тому, что я могу его вызвать, И не должен ни с кем разговорить, кроме наших людей, - прибавил жрец на тайном наречии инков.
Глава одиннадцатая
Инка Майти, тот самый, который на площади возле храма помог освободить дорогу для Синчи, не дождался окончания празднества. Когда солнце, осветив на миг небо, безвозвратно исчезло за все более сгущающейся завесой туч, он дал знак своему молчаливому спутнику и, спокойно, но решительно расталкивая толпу, поторопился покинуть площадь.
Заговорил он лишь в доме коменданта города, что находился у самых городских стен. Оба, скинув плащи и шлемы, принялись согревать озябшие руки.
- Боги с нами. Теперь даже самый глупый чанка ждет в Этом году каких-либо несчастий и ничему не удивится.
- Из простых людей никто ничему не удивляемся, потому что никто не думает. Ведь они издавна так воспитаны. Жуй листья коки и выполняй приказания, - проворчал Тупанки, начальник гарнизона столицы.
- Все это так, но приказание должно быть понятным и простым. Если приказы начнут отдавать две власти, простой люд оглупеет окончательно и... не станет слушать никого.
- Дело не в толпе. Ее легко успокоить. Будет праздник, устроим торжественную церемонию. Ха, можно даже принести в жертву одну девку из чужого племени! Чернь это любит. Меня беспокоят те, что способны мыслить самостоятельно, те, кто все понимает и решает судьбу государства. Иначе говоря - инки, кураки, жрецы.
- Разумеется. Уильяк-уму...
- Да. С ним мы должны увидеться как можно скорее. Этот ловчий Кахид преданный, исполнительный слуга, но он человек недалекий. Верен Уаскару, а известие посылает уильяк-уму. Он ничего не видел, не слышал, не понял, хотя и находился при дворе.
Инка Майти, комендант крепости Саксауаман, неприступной твердыни, прикрывающей столицу с юга, негромко рассмеялся.
- Нам везет. Жрец бога Инти не далее как вчера публично провозгласил, что сегодня не только появится солнце, но будет даже радуга. Как знак благосклонности великого Инти к Уаскару. Теперь люди, наверное, на все лады обсуждают это.
- Люди?
- Тьфу, я имел в виду жрецов, сановников, тех инков, что пока не с нами и находятся в полном неведении.
Хотя комната имела массивные стены, он невольно понизил голос.
- Ты уже получил какие-нибудь известия? - спросил Тупанки.
- Два дня ничего нет. Войска Атауальпы передвигаются очень быстро. Вероятно, сейчас они на отдыхе.
- Атауальпы? - выразительно переспросил Тупанки.
Майти понял и тут же поправился:
- Войска сына Солнца, сапа-инки Атауальпы.
Тупанки удовлетворенно кивнул.
- Ну, а что у нас? Я пытался послать два отряда на юг, к самому Тиуанако, под тем предлогом, что на границе неспокойно, но Уаскар...
- Уаскар? - Майти переспросил его тем же тоном, но Тупанки засмеялся и не стал поправляться.
- Да, всего лишь Уаскар! Привыкнем... Уаскар не дал согласия.
- Может быть, он что-то подозревает?
- Откуда? Великий кипу-камайок мчится с любой вестью к уильяк-уму. Жрец бога Инти, хотя и предан полностью Уаскару, смотрит только на небо, стремясь по звездам предугадать будущее.
- Ты не веришь, что это возможно?