Здесь, у красных холмов, они, примкнув к войску из Внутреннего Нарлака, встретились с воинством Халисуна. Вчера под вечер, облаченный в пурпурную мантию и багряную зарю, в золотом венце, на колеснице, влекомой четверкой буланых коней, властитель Халисуна явился перед своими воинами, чтобы встретиться с нарлакским младшим конисом. Халисунцы пришли с колесницами, конницей и великим множеством пеших воинов. В шлемах-ерихонках, зеленых и синих туниках до колен, в блестящих стальными пластинами, наручами и поножами доспехах, вооруженные средними мечами, заостренными на аррантский манер, эти воины стояли долгими шеренгами, и ветер развевал их черные и темно-карие длинные кудри. Напротив были нарлакцы, закованные в кольчатые брони, в округлых островерхих шлемах с наносниками и выкружками. Круглые халисунские щиты, горящие медью, киноварью и позолотой, с рисунком из письмен халисунской грамоты, и треугольные щиты нарлакцев с серебристым львом, ряд напротив ряда. Конница халисуна на легконогих степных конях, в плащах и чешуе, и тяжкая конница Внутреннего Нарлака, темно-блещущая крушецовыми дощатыми бронями, с разноцветными бунчуками на шлемах. И копья, целый лес копий, тысячи жал, заранее облитых кровавым отсветом зари. И пыль, неоседающая, несвеваемая, летящая с поземным низким ветром.
Зорко, Брессах Ог Ферт и Булан оказались в третьем, самом младшем войске, где была малая галирадская дружина, наполовину из сегванов, и те, кто пришел на эту битву с разных сторон земли, ища кто войны, а кто выгоды. Ни конис Внутреннего Нарлака, ни властитель Халисуна не держали наемного войска. Первый еще не был достаточно богат, второй брал к себе лишь тех, кто был одной с ним веры. «Друзья могут быть только искренними», — сказал властитель, когда держал речь на вечерней заре.
Сольвенны пришли с воеводой, и тот вышел, увидев тех, кто не был ни в халисунском, ни в нарлакском войске.
— Кто есть здесь из земель сольвеннских, али сегванских, али веннских и иных полуночных? — зычно выкрикнул он. — Аида под мою руку! Кнес галирадский, коли ведаете о таком, нас сюда прислал, дабы ворогу показали, что и на холодном море сталь ковать умеют, и воинов справных жены рожать не разучились!
Всего набралось до трех сотен таких, как Зорко, вельх и Булан. Среди них особенно много было манов, кои никак уж не были уроженцами полуночных стран. Но и тех воевода взял, заверив кониса и халисунца в их надежности. А после сам пошел проведать, кого же набрал в свое войско. И сотню их выгнал взашей, — два десятка дюжих бывалых воинов в крепких бронях шли вместе с воеводой.
Увидев Зорко и Брессаха Ог Ферта, воевода ничего не сказал, кивнул только старшему из двух десятников, и тот согласно кивнул в ответ…
Утро разгоралось, и воины строились в боевые порядки. Поднимались и строились и мергейты, более схожие ныне с беспокойной стаей черного воронья, нежели с травяным черным покровом. Даже через долину доносились пронзительные визги мергейтских рогов и дудок.
Халисунцы трубили в длинные трубы и били в медный гонг, подвешенный на толстой веревке, нарлакцы тоже дули в рога, и в каждом отряде рог пел на свой лад. Собирал своих и воевода Сивур. Ему хватало и зычного голоса. Конную сотню сольвеннов и пешие полторы сотни сегванов и тех, кто прибился к ним, поставили меж двух нарлакских пеших отрядов на правом крыле, спрятав их в распадок меж двумя пологими холмами.
Зорко оглядел в который раз почти готовые к бою рати… И глазам своим не поверил. Очень высокий и жилистый венн со шрамом в пол-лица, с длинным мечом за спиной, каковому мечу всякий кузнец на Восходных Берегах позавидовал бы, в доброй кольчатой броне и ладных сапогах, да только в простой домотканой льняной рубахе с незатейливой вышивкой, стоял перед воеводой. На плече его были нашиты клочки серой собачьей шерсти.