от земли,
Мягко стели мне постель, укачай
меня дремотой своей зыби,
Облей меня любовною влагою, я
могу отплатить тебе тем же.
Море, вздуты холмами длинные твои
берега,
Море, широко и конвульсивно ты
дышишь,
Море, ты жизни соль, но вечно
раскрыты могилы твои,
Ты воешь от бешеных штормов, ты
вихрями вздымаешь пучину,
капризное, нежное море,
Море, я с тобой заодно, я тоже
многоликий и единый.
Во мне и прилив и отлив, я певец
примирения и злобы,
Я воспеваю друзей и тех, кто спят
друг у друга в объятьях.
Я тот, кто провозглашает любовь.
(Я, составляющий опись вещей, что
находятся в доме, могу ли
я не учесть самый дом, вмещающий в
себя эти вещи?)
Я не только поэт доброты, я не прочь
быть поэтом злобы.
Что это там болтают о распутной и о
праведной жизни?
Зло толкает меня вперед, и добро
меня толкает вперед, между
ними я стою равнодушный.
Поступь моя не такая, как у того, кто
находит изъяны или
отвергает хоть что-нибудь в мире,
Я поливаю корни всего, что взросло.
Или очуметь вы боитесь от этой
непрерывной беременности?
Или, по-вашему, плохи законы
вселенной и надобно сдать их
в починку?
Я знаю, эта сторона в равновесии, и
другая сторона в равновесии,
Сомнение служит мне такой же
надежной опорой,
как и непоколебимая вера,
Нынешние наши поступки и мысли -
лишь первые шаги бытия.
Эта минута добралась до меня после
миллиарда других,
Лучше ее нет ничего.
И это не чудо, что столько
прекрасного было и есть среди нас,
Гораздо удивительнее чудо, что могут
среди нас появляться
и негодяй и неверный.
<>
23
<>
Бесконечно в веках расцветание слов!
И я говорю новое слово, это слово:
"En Masse".
Слово веры, которое никогда не
обманет,
Сейчас или позже - все равно для
меня, я принимаю Время
абсолютно.
Оно одно без изъяна, в нем
завершение всего,
Это дивное, непостижимое чудо, в
нем одном завершение всего.
Я принимаю Реальность без всяких
оговорок и вопросов,
Материализмом пропитан я весь.
Ура позитивным наукам! Да
здравствует точное знание!
Принесите мне очиток и кедр,
венчайте их веткой сирени,
Этот - лингвист, тот - химик, тот
создал грамматику
египетских древних письмен,
Эти - мореходы, провели свой
корабль по неведомым и грозным
морям,
Этот - математик, тот - геолог, тот
работает скальпелем.
Джентльмены! вам первый поклон и
почет!
Ваши факты полезны, но жилье мое
выше и дальше,
Они только ступени к жилью моему,
и по ним я пробираюсь
туда.
Меньше напоминают слова мои об
атрибутах вещей,
И больше напоминают они о
несказанной жизни, о воле,
о свержении рабских оков,
Они знать не хотят бесполых, они
презирают кастратов, им
по сердцу полноценные мужчины
и женщины,
И бьют они в гонг восстания, они
заодно с беглецами,
с заговорщиками, с теми, кто
замышляет бунт.
<>
24
<>
Уолт Уитмен, космос, сын Манхаттена,
Буйный, дородный, чувственный,
пьющий, едящий, рождающий,
Не слишком чувствителен, не ставлю
себя выше других или
в стороне от других,
И бесстыдный и стыдливый равно.
Прочь затворы дверей!
И самые двери долой с косяков!
Кто унижает другого, тот унижает
меня,
И все, что сделано, и все, что сказано,
под конец возвращается
ко мне,
Сквозь меня вдохновение проходит
волнами, волнами, сквозь
меня поток и откровение.
Я говорю мой пароль, я даю знак:
демократия,
Клянусь, я не приму ничего, что
досталось бы не всякому
поровну.
Сквозь меня так много немых голосов,
Голоса несметных поколений рабов и
колодников.
Голоса больных, и отчаявшихся, и
воров, и карликов,
Голоса циклов подготовки и роста,
И нитей, связующих звезды, и
женских чресел, и влаги мужской,
И прав, принадлежащих униженным,
Голоса дураков, калек, бездарных,
презренных, пошлых,
Во мне и воздушная мгла, и жучки,
катящие навозные шарики.
Сквозь меня голоса запретные,
Голоса половых вожделений и
похотей, с них я снимаю покров,
Голоса разврата, очищенные и
преображенные мною.
Я не зажимаю себе пальцами рот, с
кишками я так же нежен,
как с головою и с сердцем,
Совокупление для меня столь же
священно, как смерть.
Верую в плоть и ее аппетиты,
Слух, осязание, зрение - вот чудеса, и
чудо - каждый
крохотный мой волосок.
Я божество и внутри и снаружи, все
становится свято, чего
ни коснусь и что ни коснется меня,
Запах моих подмышек ароматнее
всякой молитвы,
Эта голова превыше всех Библий,
церквей и вер.
Если и чтить одно больше другого, так
пусть это будет мое тело
и любая частица его,
Прозрачная оболочка моя, пусть это
будешь ты!
Затененные подпорки и выступы,
пусть это будете вы!
Крепкий мужской резак, пусть это
будешь ты!
Все, что вспашет и удобрит меня,
пусть это будешь ты!
Ты, моя густая кровь! молочные,
струистые, бледные волокна
моего бытия!
Грудь, которая прижимается к другим
грудям, пусть это будешь
ты!
Мозг, пусть это будут твои
непостижимые извилины!
Корень болотного аира! пугливый
кулик! гнездо, где двойные
бережно хранимые яйца! пусть это
будете вы!
Вихрастое спутанное сено волос,
борода, мышцы, пусть это
будете вы!
Струистые соки клена, фибры
мужской пшеницы, пусть это
будете вы!
Солнце, такое щедрое, пусть это
будешь ты!
Туманы, то озаряющие мое лицо,
то темнящие, пусть это
будете вы!
Потные потоки и росы, пусть это
будете вы!
Ветры, что сладострастно щекочут мое
тело, пусть это будете вы!
Мускулистая ширь полей, ветки
зеленого дуба, путник, бредущий
с любовью по моим извилистым
тропинкам, пусть это
будете вы!
Руки, что я пожимал, лицо, что я
целовал, всякий смертный, кого
я только коснулся, пусть это будете
вы!
Я стал бредить собою, вокруг так
много меня, и все это так
упоительно,
Каждая минута, какова бы она ни
была, пронизывает меня
восторгом и счастьем,
Я не в силах сказать, как сгибаются
лодыжки моих ног и в чем
причина моего малейшего
желания,
В чем причина той дружбы, которую я
излучаю, и той, которую
получаю взамен.
Я поднимаюсь к себе на крыльцо и
останавливаюсь, чтобы
подумать, верно ли, что оно
существует,
Вьюнок за моим окном больше
радует меня, чем метафизика
книг.
Увидеть зарю!
Маленький проблеск света заставляет
увянуть огромные
и прозрачные тени,
Воздух так приятен на вкус.
Полеты нашей неугомонной
вселенной, молчаливо и невинно
резвящейся, вновь и вновь
источающей влагу,
Несущейся вкось и высоко и низко.
Нечто, чего я не вижу, кажет
сладострастные свои острия,
Моря ослепительно яркого сока
разливаются по небу.
Охваченная небом земля смыкается с
ним ежедневно,
Сверху с востока я слышу мне
брошенный вызов,
Дразнящий меня насмешкой: по-
твоему, ты - властелин?