<>
25
<>
Огромное, яркое солнце, как быстро
ты убило бы меня,
Если бы во мне самом не всходило
такое же солнце.
Мы тоже восходим, как солнце, такие
же огромные, яркие,
Свое мы находим, о душа, в прохладе
и покое рассвета.
Моему голосу доступно и то, куда не
досягнуть моим глазам,
Когда я шевелю языком, я обнимаю
миры и миллионы миров.
Зрение и речь - близнецы, речь не
измеряется речью,
Она всегда глумится надо мной, она
говорит, издеваясь:
"Уолт, ты содержишь немало, почему
ты не дашь этому выйти
наружу?"
Ну, довольно издеваться надо мною,
слишком много придаешь
ты цены произнесению слов,
Разве ты не знаешь, о речь, как
образуются под тобою бутоны?
Как они ждут во мраке, как защищает
их стужа?
Земля, расступающаяся перед моими
вещими воплями,
Я первопричина всех явлений, все они
у меня в равновесии,
Мое знание в моем живом теле, оно в
соответствии со смыслом
всего естества,
Счастье (пусть всякий, кто слышит
меня, сейчас же встанет
и пойдет его искать).
Не в тебе мое основное достоинство, я
не позволю тебе отнимать
у меня подлинную личность мою,
Измеряй миры во вселенной, но не
пытайся измерить меня,
Только взглянув на тебя, я вызову в
тебе самое лучшее.
Ни писание, ни речь не утверждают
меня,
Все, что утверждает меня, выражено у
меня на лице,
Даже когда мои губы молчат, они
посрамляют неверующих.
<>
26
<>
Теперь я буду слушать, только
слушать,
Все, что услышу, внесу в эту песню,
пусть она обогащается
звуками.
Я слышу бравурные щебеты птиц,
шелест растущей пшеницы,
болтовню разгоревшихся щепок,
на которых я варю себе
пищу,
Я слышу свой любимейший звук, звук
человеческого голоса,
Я слышу, звуки бегут сообща, все
вместе или один за другим,
Звуки города и звуки природы,
дневные звуки и звуки ночей,
Многословные разговоры юнцов со
своими друзьями, громкий
смех рабочих за едой,
Озлобленный бас расторгаемой
дружбы, еле слышный шепот
больного,
Судью, прижимающего руки к столу,
когда его побелевшие губы
произносят смертный приговор,
Выкрики грузчиков, разгружающих
судно, припев матросов,
отдающих якоря,
Колокола, что возвещают пожар,
грохот быстро бегущих
пожарных машин с бубенцами и
цветными огнями,
Свисток паровоза, громыханье
подходящего поезда,
Тягучие звуки марша в голове
многолюдной колонны, люди
шагают попарно
(Они идут воздать почести какому-то
трупу, к их флагам
привязаны ленты из черного
крепа).
Я слышу виолончель (эти скорбные
жалобы юного сердца),
Я слышу пронзительные звуки
корнета, они торопливо
скользят ко мне в уши;
Сладкие-сладкие боли пробегают у
меня по животу и по груди.
Я слышу хор, это опера.
Ах, это поистине музыка, которая мне
по душе,
Тенор, широкий и свежий, как мир,
наполняет меня всего,
Звуки, что льются из его
округленного рта, наполняют меня
до краев.
Я слышу хорошо обработанный голос
сопрано,
Оркестр кружит меня в бешеном
вихре, он мчит меня кругами
Сатурна,
Он исторгает у меня такие экстазы,
каких я и не подозревал
в себе прежде,
Он несет меня на всех парусах, я
болтаю босыми ногами, их
лижут ленивые волны,
Он хлещет меня яростным градом, и я
задыхаюсь,
Я захлебнулся медвяным морфием,
он схватил меня за горло
и душит,
А потом освобождает меня, чтобы я
чувствовал загадку загадок,
И это зовется у нас Бытием.
<>
27
<>
Быть, существовать в любом обличье -
что это такое?
(Мы вращаемся все время по кругу и
вечно приходим назад),
Когда мы в начале пути, недурно
побыть и моллюском в крепкой
раковине.
Крепкой раковины нет у меня,
Стою ли я или хожу, все мое тело
покрыто быстрыми,
расторопными щупальцами,
Они схватывают каждый предмет и
проводят его сквозь меня,
и это не причиняет мне боли.
Я просто ощупываю пальцами,
шевелюсь и сжимаю -
и счастлив,
Прикоснуться своим телом к другому
- такая безмерная
радость, какую еле может вместить
мое сердце.
<>
28
<>
Прикоснуться, не больше? и вот я уже
другой человек,
В мои жилы врываются эфир и огонь,
И то коварное, что таится во мне,
перебежчиком спешит им
на помощь,
И молния играет в моем теле,
испепеляя то, что почти - я сам,
И руки-ноги мои цепенеют от
злобных возбудителей похоти,
Они жаждут выжать из меня всю мою
кровь, которой сердце
мое не хочет отдать,
Они нападают на меня, как распутные
твари, и я не в силах
противиться им,
Они как будто нарочно отнимают у
меня все мое лучшее,
Расстегивают одежду мою,
прижимаются к моей голой груди,
Они похищают у меня, распаленного,
и тихость лугов,
и спокойствие солнца,
И все чувства, которые родственны
этим, они бесстыдно гонят
от меня,
Они подкупают меня уверениями,
будто они будут пастись лишь
на окраинах моего существа,
И какое им дело, что я смертельно
устал, что я возмущен,
разгневан,
Они приводят все прочее стадо, чтоб
оно тоже надо мной
поглумилось,
А потом сбегаются все на далекой
полоске земли терзать меня
тоской и унынием.
Часовые, оберегавшие каждую часть
моего существа, оставили
меня без охраны,
Они отдали меня, беззащитного,
кровавому мародеру,
Они столпились вокруг, чтобы
свидетельствовать против меня
и помочь моим лютым врагам.
Я весь оказался во власти предателей,
Я стал говорить как безумный,
здравый смысл покинул меня,
оказывается, я-то и есть
величайший изменник,
Я первый ушел на эту далекую
полоску земли, отнес себя туда
своими руками.
Ты, подлое прикосновение! Что же
ты делаешь со мной? Я весь
задыхаюсь.
Открой же скорей свои шлюзы, иначе
мне не вынести тебя.
<>
29
<>
Слепое, любовное, победное
прикосновенье руки, укутанное
в мягкую ткань, острозубое,
Разве тебе становится больно, когда
ты покидаешь меня?
Вслед за расставанием новая встреча,
новая уплата и новый заем,
Щедрые ливни и еще щедрее урожаи.
Зелень такая богатая, кипящая
жизнью, густо разрослась
у дороги,
И простерлись далеко вокруг могучие,
широкие, золотые
пейзажи.
<>
30
<>
Все истины, что таятся в вещах, ждут,
когда придет их черед,
Они не спешат на волю, но и не
отвергают ее,
Им не нужно акушерских щипцов,
Ничтожное для меня так же велико,
как и все остальное.
(Что может быть меньше и что может
быть больше, чем простое
прикосновение руки?)
Логика и проповеди никогда не
убеждают людей,
Сырость ночная глубже проникает мне
в душу.
(Убеждает лишь то, что очевидно для
всех,
Чего не отрицает никто.)
Я верю, что из этих комьев земли
выйдут и любовники и светила.
И что святая святых есть тело мужское
и женское,
Что цвет и вершина всей жизни - то