Я знаю очень хорошо, что я не мог
бы.
НЕЗНАКОМОМУ
Незнакомый прохожий! ты и не
знаешь, как жадно я смотрю
на тебя,
Ты тот, кого я повсюду искал (это
меня осеняет, как сон).
С тобою мы жили когда-то веселою
жизнью,
Все припомнилось мне в эту минуту,
когда мы проходили
мимо, возмужавшие,
целомудренные, магнитные,
любящие,
Вместе со мною ты рос, вместе мы
были мальчишками,
С тобою я ел, с тобою спал, и вот твое
тело стало не только
твоим и мое не только моим.
Проходя, ты даришь мне усладу твоих
глаз, твоего лица, твоего
тела и за это получаешь в обмен
мою бороду, руки
и грудь,
Мне не сказать тебе ни единого слова,
мне только думать
о тебе, когда я сижу, одинокий,
или ночью, когда я,
одинокий, проснусь,
Мне только ждать, я уверен, что снова
у меня будет встреча
с тобой,
Мне только думать о том, как бы не
утратить тебя.
В ТОСКЕ И В РАЗДУМЬЕ
В тоске и в раздумье сижу, одинокий,
И в эту минуту мне чудится, что в
других странах есть такие
же люди, объятые тоской и
раздумьем,
Мне чудится, что стоит мне
всмотреться, и я увижу их
в Германии, в Италии, в Испании,
во Франции
Или далеко-далеко - в Китае, в
России, в Японии, они говорят
на других языках,
Но мне чудится, что если б я мог
познакомиться с ними, я бы
полюбил их не меньше, чем своих
земляков,
О я знаю, мы были бы братьями, мы
бы влюбились друг
в друга,
Я знаю, с ними я был бы счастлив.
КОГДА Я ЧИТАЮ О ГОРДЕЛИВОЙ
СЛАВЕ
Когда я читаю о горделивой славе, о
победах могущественных
генералов - я не завидую
генералам,
Не завидую президенту, не завидую
богачам во дворцах,
Но когда говорят мне о братстве
возлюбленных - как они
жили,
Как, презирая опасность и людскую
вражду, вместе были всю
жизнь, до конца,
Вместе в юности, в зрелом и
старческом возрасте, неизменно
друг к другу привязаны, верны
друг другу, -
Тогда опускаю я голову и отхожу
поспешно - зависть съедает
меня.
МЫ - МАЛЬЧИШКИ
Мы - мальчишки, мы вдвоем,
Неразлучные, гуляем,
То на гору, то с горы, то на север,
то на юг,
Мы локтями пробиваемся, мы
сжимаем кулаки,
Мы радуемся нашей силе, и
оружие при нас,
Где придется, мы напьемся, и
влюбляемся, и спим,
А законов мы не знаем, каждый
сам себе закон,
То воруем, то деремся, то под
парусом плывем, дышим
воздухом, пьем воду и танцуем на
прибрежье,
И дрожат пред нами скряги, и
рабы, и попы.
НЕТ НА МОЕМ СЧЕТУ
Нет на моем счету облегчающей
труд машины,
Нет н других изобретений или
открытий,
Не завещать мне даров на постройку
больницы или
библиотеки,
Меня не вспомянут за подвиг во
славу Америки,
Не будут чтить ни за ум, ни за
пыльные книги на полках, -
Лишь несколько солнечных песен я
на земле оставлю
Всем товарищам, всем влюбленным.
ПРИСНИЛСЯ МНЕ ГОРОД
Приснился мне город, который
нельзя одолеть, хотя бы
напали на него все страны
вселенной,
Мне снилось, что это был город
Друзей, какого еще никогда
не бывало,
И превыше всего в этом городе
крепкая ценилась любовь,
И каждый час она сказывалась в
каждом поступке жителей
этого города,
В каждом их слове и взгляде.
РАДИ ЧЕГО, ВЫ ДУМАЕТЕ, Я
БЕРУСЬ ЗА ПЕРО?
Ради чего, вы думаете, я берусь за
перо?
Прославить военный фрегат,
величавый и стройный,
проплывающий передо мною на
всех парусах?
Великолепие минувшего дня?
Наступающей ночи?
Или чванливую гордость и блеск
большого города? Нет!
Просто, чтоб рассказать, что я видел
двух скромных людей,
В тесной толпе, у причала, они
расставались:
Один, остававшийся, горячо целовал
друга,
А тот, уезжавший, крепко его
обнимал.
ЕСЛИ КОГО Я ЛЮБЛЮ
Если кого я люблю, я нередко
бешусь от тревоги, что люблю
напрасной любовью,
Но теперь мне сдается, что не бывает
напрасной любви, что
плата здесь верная, та или иная.
(Я страстно любил одного человека,
который меня не любил,
И вот оттого я написал эти песни.)
ТЫ, ЗА КЕМ, БЕССЛОВЕСНЫЙ
Ты, за кем, бессловесный, я часто
ходил повсюду,
чтобы побыть близ тебя,
Когда я шел с тобой рядом, или
сидел невдалеке, или оставался
с тобой в одной комнате,
Ты и не думал тогда, какой тонкий
огонь электрический играет
во мне из-за тебя.
СЕЙЧАС, ПОЛНЫЙ ЖИЗНИ
Сейчас, полный жизни, ощутимый и
видимый,
Я, сорокалетний, на восемьдесят
третьем году этих Штатов,
Человеку, через столетие - через
любое число столетий от нашего
времени
Тебе, еще не рожденному, шлю эти
строки, они ищут тебя.
Когда ты прочитаешь их, я - раньше
видимый - буду невидим,
Теперь это ты - ощутимый, видимый,
понимающий мои стихи, -
ищешь меня,
Ты мечтаешь, как радостно было бы,
если бы я мог быть с тобой,
стать твоим товарищем,
Пусть будет так, как если бы я был с
тобой. (И не будь слишком
уверен, что меня с тобой нет.)
SALUT AU MONDE
<>
1
<>
О, возьми мою руку, Уолт Уитмен!
Какое мельканье чудес! Какие краски и
звуки!
Какая цепь бесконечных звеньев,
каждое связано с другим!
Каждое слито со всеми, каждое вместе
со всеми владеет землей.
Какие просторы в тебе, Уолт Уитмен?
Какие волны и земли возникли?
Какие пояса, страны и люди?
Какие дети, одни играют, другие спят?
Кто эти девушки? Эти замужние
женщины?
Кто эти старые люди, что медленно
движутся, опираясь друг
на друга?
Какие это реки? Какие леса и плоды?
Как называются эти высокие горы в
дымчатой мгле?
Что за миллионы жилищ,
наполненных людьми?
<>
2
<>
Во мне расширяется широта,
удлиняется долгота;
Азия, Африка, Европа - на востоке, а на
западе - Америка;
Выпуклость земного шара опоясал
жаркий экватор,
Земная ось вращает Северный полюс и
Южный;
Во мне - самый длинный день, солнце
косо кружит, не скрываясь
по целым месяцам,
Во мне - полуночное солнце, оно не
опускается за горизонт,
Во мне - пояса, моря, водопады,
заросли, вулканы, архипелаги,
Малайские, полинезийские и вест-
индские острова.
<>
3
<>
Что слышишь ты, Уолт Уитмен?
Я слышу, как поет рабочий, как поет
жена фермера,
Я слышу вдали голоса детей и крики
животных рано утром,
Я слышу крик австралийцев в погоне
за дикой лошадью,
Я слышу, как пляшут испанцы в тени
каштанов под звуки
кастаньет, трехструнной скрипки,
гитары,
Я слышу непрерывный гул с Темзы.
Я слышу буйные французские песни
свободы,
Я слышу певучий речитатив
итальянского гондольера,
Я слышу шелестящий шум саранчи,
она, словно град из тучи,
бьет по хлебам и травам Сирии,
Я слышу, как грустный напев копта на
закате припадает к темной
груди кормильца Нила,
Я слышу гортанный щебет мексиканца-
погонщика и бубенчик
мула,
Я слышу призыв муэдзина-араба с
высокого минарета,
Я слышу возглас священника у алтаря