и в каждом доме была своя -
жизнь,
И вскипала кипучесть улиц, и
замкнуты были в себе города, -
и вот в это самое время,
Обрушившись на всех и на все,
окутав и меня своей тенью,
Надвинулась туча, длинный и
черный плащ,
И мне открылась смерть и
священная сущность ее.
И это знание сущности смерти
шагает теперь рядом со мною
с одной стороны,
И эта мысль о смерти шагает рядом
с другой стороны,
И я - посредине, как гуляют с
друзьями, взяв за руки их, как
друзей,
Я бегу к бессловесной, таящейся, все
принимающей ночи,
Вниз, к морским берегам, по
тропинке у болота во мраке,
К темным торжественным кедрам и к
молчаливым елям,
зловещим, как призраки.
И певец, такой робкий со всеми, не
отвергает меня,
Серо-бурая птица принимает нас,
трех друзей,
И поет славословие смерти, песню
о том, кто мне дорог.
Из глубоких, неприступных
тайников,
От ароматных кедров и елей, таких
молчаливых, зловещих, как
призраки,
Несется радостное пение птицы.
И чарующая песня восхищает меня,
Когда я держу, словно за руки, обоих
ночных товарищей,
И голос моей души поет заодно с
этой птицей.
Ты, милая, ты, ласковая смерть,
Струясь вокруг меня, ты, ясная,
приходишь, приходишь
Днем и ночью, к каждому, ко всем!
Раньше или позже, нежная смерть!
Слава бездонной Вселенной
За жизнь и радость, за любопытные
вещи и знания,
И за любовь, за сладкую любовь, -
но слава ей, слава, слава
За верные и хваткие, за холодящие
объятия смерти,
Темная мать! Ты всегда скользишь
неподалеку тихими
и мягкими шагами,
Пел ли тебе кто-нибудь песню
самого сердечного привета?
Эту песню пою тебе я, я
прославляю тебя выше всех,
Чтобы ты, когда наступит мой час,
шла твердым и уверенным
шагом.
Могучая спасительница, ближе!
Всех, кого ты унесла, я пою,
радостно пою мертвецов,
Утонувших в любовном твоем
океане,
Омытых потоком твоего
блаженства, о смерть!
От меня тебе серенады веселья,
Пусть танцами отпразднуют тебя,
пусть нарядятся, пируют,
Тебе подобают открытые дали,
высокое небо,
И жизнь, и поля, и громадная
многодумная ночь.
Тихая ночь под обильными
звездами,
Берег океана и волны - я знаю их
хриплый голос,
И душа, обращенная к тебе, о
просторная смерть под густым
покрывалом,
И тело, льнущее к тебе благодарно.
Над вершинами деревьев я возношу
мою песню к тебе,
Над волнами, встающими и
падающими, над мириадами полей
и широкими прериями,
Над городами, густо набитыми
людом, над кишащими людом
дорогами, верфями,
Я шлю тебе эту веселую песню,
радуйся, радуйся, о смерть!
<>
15
<>
В один голос с моей душой
Громко, в полную силу пела серо-
бурая птица,
Чистыми и четкими звуками широко
наполняя ночь.
Громко в елях и сумрачных кедрах,
Звонко в сырости и в благоуханье
болот,
И я с моими товарищами там, среди
ночи.
С глаз моих спала повязка, чтобы
могли мне открыться
Бесконечные вереницы видений.
И забрезжили предо мною войска,
И, словно в беззвучных снах, я
увидел боевые знамена,
Сотни знамен, проносимых
сквозь дымы боев, пробитых
картечью и пулями,
Они метались туда и сюда, сквозь
дымы боев, рваные, залитые
кровью,
И под конец только два-три обрывка
остались на древках (и все
в тишине),
Вот и древки разбиты, расщеплены.
И я увидел мириады убитых на
кровавых полях,
Я увидел белые скелеты юношей,
Я увидел, как трупы громоздятся над
грудами трупов,
Но я увидел, что они были совсем
не такие, как мы о них
думали,
Они были совершенно спокойны,
они не страдали,
Живые оставались и страдали, мать
страдала,
И жена, и ребенок, и тоскующий
товарищ страдали,
И бойцы, что оставались, страдали.
<>
16
<>
Проходя мимо этих видений,
проходя мимо ночи,
Проходя один, уже не держа моих
товарищей за руку,
Проходя мимо песни, что пела
отшельница-птица в один голос
с моею душою, -
Победная песня, преодолевшая
смерть, но многозвучная, всегда
переменчивая,
Рыдальная, тоскливая песня, с
такими чистыми трелями, она
вставала и падала, она заливала
своими потоками ночь,
Она то замирала от горя, то будто
грозила, то снова взрывалась!
счастьем,
Она покрывала землю и наполняла
собой небеса -
И когда я услышал в ночи из
далеких болот этот могучий
псалом,
Проходя, я расстался с тобой, о
сирень с сердцевидными
листьями,
Расцветай во дворе у дверей с
каждой новой и новой весной.
От моей песни я ради тебя
оторвался
И уже не гляжу на тебя, не гляжу на
запад для беседы с тобою,
О лучистый товарищ с серебряным
ликом в ночи.
И все же сохраню навсегда каждую,
каждую ценность, добытую
мной этой ночью, -
Песню, изумительную песню,
пропетую серо-бурою птицей,
И ту песню, что пропела душа моя,
отзываясь на нее, словно
эхо,
И никнущую яркую звезду с полным
страданья лицом,
И тех, что, держа меня за руки, шли
вместе со мною на призыв
этой птицы,
Мои товарищи и я посредине, я их
никогда не забуду ради
мертвого, кого я любил,
Ради сладчайшей и мудрейшей
души всех моих дней и стран, -
ради него, моего дорогого,
Сирень, и звезда, и птица сплелись
с песней моей души
Там, среди елей душистых и
сумрачных, темных кедров.
О КАПИТАН! МОЙ КАПИТАН!
О Капитан! мой Капитан! сквозь бурю
мы прошли,
Изведан каждый ураган, и клад мы
обрели,
И гавань ждет, бурлит народ, колокола
трезвонят,
И все глядят на твой фрегат,
отчаянный и грозный!
Но сердце! сердце! сердце!
Кровавою струей
Забрызгана та палуба,
Где пал ты неживой.
О Капитан! мой Капитан! ликуют
берега,
Вставай! все флаги для тебя, - тебе
трубят рога,
Тебе цветы, тебе венки - к тебе народ
толпится,
К тебе, к тебе обращены восторженные
лица.
Отец! ты на руку мою
Склонися головой!
Нет, это сон, что ты лежишь
Холодный, неживой!
Мой Капитан ни слова, уста его
застыли,
Моей руки не чувствует, безмолвен и
бессилен,
До гавани довел он свой боевой
фрегат,
Провез он через бурю свой
драгоценный клад.
Звените, смейтесь, берега,
Но горестной стопой
Я прохожу по палубе,
Где пал он неживой.
У БЕРЕГОВ ГОЛУБОГО ОНТАРИО
(Из поэмы)
Посторонитесь, Штаты!
Дорогу мне - простому,
обыкновенному человеку, человеку
прежде всего.
Уплатите мне отработанное мною.
Дайте петь песни о великой Идее, а
все остальное возьмите себе.
Я любил землю, солнце, зверей, я
презирал богатство,
Я делился со всеми, кто бы ни
попросил, заботился об увечных
и неразумных, отдавал свой
заработок другим,
Ненавидел тиранов; спорил, не
считаясь с богом; терпеливо,
терпимо относился к людям, не
сгибал голову ни перед
чем известным иль неизвестным,
Дружил с неучеными мужественными
людьми, и с юнцами,
и с матерями семейств,