Так он и сделал, когда доехали, – таксиста успокоил, отпустил, после чего они постучались при помощи старинного дверного молотка в мастерскую Юргенса, откуда чуть слышно доносилось ритмичное, приглушенное толстыми стенами металлическое лязганье. Знать, началась уже обычная ночная работа…
Молоток был, разумеется, фикцией – кто бы его за громыханием внутри услыхал? В мастерской взревела сирена, возможно, корабельная. Тоже приглушенно, к счастью для жильцов соседних домов.
Учитывая напичканность Юргенсовой обители всевозможными хитроумными устройствами, можно было ждать, что дверь откроется автоматически. Ан нет – хозяин отворил ее сам. Настороженно выглянул наружу. Выпучил глаза, увидев их вдвоем. Но тут же опомнился, сказал:
– Здрасте еще раз, – и отступил от двери, давая им возможность войти.
Что они и сделали, морщась от ставшего очень даже громким шума, и поспешили, лавируя между рабочими верстаками, стеллажами и станками неизвестного назначения, к лестнице в дальнем углу, ведущей в жилые комнаты наверху.
В непосредственной близости от нее тюкали молотами по небольшой наковальне два гнома, производя то самое лязганье. Они поздоровались с посетителями, не отрываясь от работы, – один просто кивнул, второй, разглядев деву-асильфи и расплывшись в улыбке до ушей, еще и галантно дрыгнул ножкой.
– Приветствую вас, благородные кавалеры! – повысив голос, чтобы перекричать шум, ответила им Клементина с царственным наклоном головы.
Воистину прекрасный цветок – при ней это захламленное, мрачноватое, сугубо рабочее помещение, казалось, превратилось вдруг в усыпанную золотом и драгоценными камнями пещеру Алибабы…
Когда поднялись наверх и оказались в гостиной, шум снова стал приглушенным. Разговаривать, во всяком случае, можно было без крика.
На столе капитан увидел бокалы, из которых они с Юргенсом недавно пили коньяк.
– Домового завел бы, что ли! – с шутливой сварливостью выговорил он брату. – Опять я должен их мыть?!
– Не переломишься, – отмахнулся тот, успев оценить утомленный вид Клементины и с готовностью подхватив предложенный тон. – Домовые у меня не задерживаются. Слишком шумно по ночам, говорят.
– А днем работать ты не пробовал?
– Не оскорбляй в моем лице весь совиный род. Днем – скажет тоже!.. Присаживайся, Клем. Что будешь – чай, кофе? Вино, виски? Чистый спирт?
Она удивленно подняла брови, услышав последнее предложение, потом слабо улыбнулась.
– Ничего не буду, благодарю.
Подсела к столу, превращая своим присутствием в райский уголок и эту неуютную комнату, обставленную хотя и не дешево, но без единого помысла о дизайне.
– И я благодарю, – проворчал Кароль. – Меня тут, значит, теперь за домового держат. К хозяйскому столу не зовут…
Юргенс хохотнул.
– Тебя еще и звать надо? По мне, и без того зачастил!
Клементина вновь улыбнулась, на этот раз – терпеливо, и стало ясно, что пора переходить к делу.
– Вообще-то мы к тебе с вопросом, – начал Кароль, усаживаясь и отодвигая бокалы в сторону. – Насчет Идали.
Юргенс вмиг посерьезнел.
– Слушаю.
– Ты – один из немногих, кому он доверяет. Да что там немногих, единственный человек, наверное, не считая жены. Так вот – не случалось ли ему рассказывать тебе… о каком-то своем тайном убежище? Где он скрывается, когда хочет поработать над таким делом, о котором не должен знать никто? Даже… его хозяин?
Юргенс вздрогнул, слегка напрягся. Но ответил без раздумья:
– Нет. Не случалось. Не настолько он мне и доверяет. Думаю, такой секрет открыл бы лишь Клементине, – и бросил на волшебную деву вопросительный взгляд.
Та горестно покачала головой.
– Мне не открывал. Может, и сказал бы, к слову, если б речь между нами зашла о каких-нибудь убежищах вообще, но… Такого не было.
– Подумай, – предложил Кароль брату. – Убежище могло и не упоминаться. Вдруг он поведал тебе о своем излюбленном месте отдыха, к примеру… о лесной заимке, скажем? В глухой тайге?
Юргенс добросовестно подумал. И тоже покачал головой.
– Нет. Никаких заимок. Да и что это за тайга, настолько глухая, чтобы… – он не договорил. – А в чем дело-то?
– Да прячется где-то наш Идали, – как можно более небрежным тоном объяснил Кароль. – Домой носу не кажет. Хотелось бы убедиться, что с ним все в порядке. Просто занят чем-то важным, не желает, чтобы беспокоили…