– Да все то же.
– Я – дурак? – ехидно предположил Дуду.
– Само собой. Но… черт, не хотела говорить… да надо, кажется. Может, хоть задумаешься?
– Давай уже, – поторопил Дуду, – выскажись. А потом к шаману заглянем, вдруг он кого-то из живых магов посоветует?…
Элис вздохнула. И сказала:
– Другой способ.
– Что? – не понял он.
– Другой способ, – повторила она. – Он есть. И никакой магии не надо. Все просто.
Дуду уставился на нее во все глаза. Что-то было в ее тоне такое, от чего ехидничать ему расхотелось.
– Ну? – только и сказал он.
– Вот смотри, – начала Элис, – на тебя наложили чары. Чтобы ты полюбил. Так?
– Ну, – повторил он.
– Ты вроде как и полюбил, но это была только видимость. То есть не видимость, а… не твои чувства. Искусственные, не изнутри твоего сердца идущие, а… облепившие его снаружи, как нарост какой.
Он хмыкнул.
– Допустим.
– А теперь представь… – воодушевилась Элис, – подумай, что будет, если ты ее и в самом деле полюбишь? Девчонку свою?
Он возмущенно затряс было головой, но она не дала ему заговорить.
– Слушай меня, балда! Включи голову! Ты только представь себе – настоящее чувство, которое идет из сердца, изнутри… да оно попросту разнесет эти проклятые чары! Треснут и сами отвалятся! Ты полюби ее – и все, и делать ничего не придется! Понял?
Она напряженно уставилась на него в ожидании ответа.
А Дуду настолько опешил от такого предложения, что растерял все слова.
Помолчав немного, все же отыскал парочку:
– Полюбить? Ее?!
– Ну да! Она же клевая на самом деле девчонка! И умная, и…
– Чушь! Не бывает так – захотел и полюбил…
– Бывает! – перебила Элис. – Я кино видела, когда маленькая была, как раз про это. Там парень с девушкой полюбили друг дружку, потому что захотели. Попробовали – и получилось!.. Только постараться, конечно, надо. Оно не сразу…
– Бред! – рявкнул Дуду. После чего картинно захохотал. – Кино!
Воодушевление Элис угасло.
Она отвернулась от него. Устало посоветовала:
– Подумал бы все-таки!
И тут…
Тишину двора взорвал отчаянный крик.
Маленького Лёсика разбудило что-то мокрое и холодное, скользнувшее по щеке.
Сонно хлопая глазами, он всмотрелся в окружающий мир, сообразил, что лежит в коляске. Увидел белые хлопья, весело кружащиеся в воздухе и залетающие под ее поднятый верх. Разглядел серую бетонную перегородку напротив и понял, что мама опять вывезла его «гулять» на балкон.
Такое случалось часто – они жили на седьмом этаже, и у мамы порою просто не хватало сил спускать коляску во двор, а потом затаскивать ее обратно. Да еще и погода, вечно скверная… на балкон хоть дождь не попадает, а свежего воздуха тут, наверху, побольше, чем во дворе, – говорила мама.
Случалось также, что Лесику, проснувшись, приходилось довольно долго плакать, прежде чем мама услышит, прибежит и высвободит его из тесных колясочных объятий. Вернет домой, к своим ласковым рукам и игрушкам…
Но сегодня он, едва начав хныкать и барахтаться, обнаружил, что она забыла застегнуть ремешок, не позволявший ему подняться. Обрадовался и занялся делом.
Не без труда выпутавшись из плотно подоткнутого с обоих боков одеяла, Лесик сел в коляске. И засмотрелся на метель.
Красиво… Хлопья мечутся туда-сюда. То прямой струей понесутся, как вода из душа, то замедлятся и начнут бабочками порхать, вверх и вниз… то водоворотом закружатся. Танцуют, наверное… Наверху, в небе, ничего интересного не видно, только серая пелена, из которой снег и сыплется, много снега, нет ему ни конца, ни края… А внизу?
Лесик встал на коленки, держась за бортик коляски – та закачалась, поскрипывая. Дотянулся до балконных перил, ухватился за них. Заелозил ногами по дну коляски, упираясь в него и подтягиваясь ближе к перилам.
По носу мазнула снежинка, за ней другая. Мокро, щекотно… Он хихикнул, отпустил перила, отмахиваясь.
А дальше… вдруг случился полет! Внезапная свобода от всяких пут, легкость и радость!
Лесик даже засмеялся от счастья, ловя стремительно проносящиеся мимо снежинки.
Отчего так страшно закричала вдруг мама?
Все произошло так быстро, что Дуду не успел и шелохнуться.
Чей-то крик.
Молниеносный бросок Элис.
И вот она уже распластывается в воздухе чуть ниже летящего с балкона ребенка… пытается затормозить его падение своим телом… тщетно, разумеется… но, продолжая падать с той же скоростью, что и он, она не прекращает своих усилий… и призрачная плоть ее вдруг начинает уплотняться, искриться, сиять… и… падение замедляется – совсем немного, но вовремя, и этого хватает, чтобы ребенок, рухнув в сугроб, застрял в нем, не коснувшись асфальта.