Через поляну с криком бежала Фрэнси:
— Кен не умер, как цветок! Ура! Ура!
— Замолчи! — крикнул дядя Боб. — И вы все тоже замолчите. Заткните ребенку рот. Она как фабричный гудок…
— Дядя Боб, дядя Боб! Я здесь, дядя Боб! Я вас вижу, дядя Боб! Пожалуйста, вытащите меня отсюда, дядя Боб!
— Он там. Я его слышу. Он жив.
Дядя Боб с силой прижал кулаки к глазам. Тетя Кэт, должно быть, догадалась о его слезах, но дети так никогда и не узнали, что и взрослые мужчины иногда плачут. Они не слышали, как он давился от рыданий, потому что ликование их было слишком громким.
Глава восьмая
Еще четыре фута
В шурфе повис на шпагате фонарик Хью.
— Мы спускаем тебе фонарик, — донесся голос дяди Боба, — затем мы его снова подымем и измерим длину шпагата. Чтобы узнать, на какой глубине ты находишься.
Дядя Боб положил бревно на середину отверстия и начал спускать фонарик ровно в центре этого бревна, чтобы он не цеплялся за Корни, которые длинными костлявыми пальцами торчали из стенок колодца. Фонарик спускался, медленно вращаясь, и был похож на бледно-желтый глаз или бледно-золотой шарик, а то и на летающую тарелку или что-нибудь другое, что порой в сумерках движется по направлению к земле. Затем шпагат за что-то зацепился, и фонарик заметался взад-вперед, а вместе с ним метался, как мечутся волны на берегу, и луч света. Забавно было наблюдать за ним. Когда свет находился непосредственно над ним, Кен его чувствовал.
— Что случилось? — спросил дядя, Боб.
— Он дальше не спускается.
— Ты не можешь до него дотянуться?
— Я боюсь встать. Если я встану, я могу провалиться. Тут какая-то жижа.
— А ты смог бы до него дотянуться, если бы встал?
— Думаю, нет, дядя Боб. По-моему, он слишком высоко.
Дядя Боб попытался освободить зацепившийся было фонарик, и луч света снова заметался как безумный.
— Не получается, — сказал дядя Боб. — Ты поосторожней там внизу.
Он потянул сильнее, шпагат разорвался, луч света, как живой, нырнул вниз. Он ударил Кена по плечу и упал всего в нескольких дюймах от его рук. Удар был болезненным и напомнил ему о затаившейся в груди небольшой боли, про которую он все время пытался забыть, но сердце, пожалуй, стало биться ровнее, да и зубы перестали стучать как в лихорадке, и ему стало легче говорить. Фонарик в руках превратил его из испуганного зверька опять в мальчика.
— Фонарик у меня! — крикнул он.
— Молодец! Поводи им из стороны в сторону. Это поможет нам определить, как глубоко ты забрался. Оказывается, ты не так далеко, как мы думали.
Кен поводил фонариком, как ему было велено, и дядя Боб, словно удивившись, с казал:
— Отлично. Значит, не больше тридцати футов.
— Но должно ведь быть шестьдесят! — воскликнул Кен.
— Почему это?
— Шестьдесят, — стоял на своем Кен, — Должно быть шестьдесят.
— С чего ты взял?
— Ведь это шурф. Это — шурф китайцев.
— Господи боже, парень! Что ты говоришь? Конечно, нет.
— Нет, это — шурф китайцев. Я знаю.
Голова и плечи дяди Боба, которые Кен все время видел, вдруг куда-то исчезли. Голоса стихли. Кен больше их не слышал.
— Я уверен, что это — шурф, — пробормотал он про себя. — И им это тоже известно. Они опять лгут.
— Кен! — Снова дядя Боб, — Мы бросим тебе веревку. Ты умеешь вязать морской узел?
— А что такое морской узел?
— Ладно, не беспокойся. Я сам его завяжу. На конце веревки будет петля. Ты наденешь эту петлю себе на ноги, как надевают штаны, и подтянешь ее до подмышек. Она должна быть крепко затянута. Если получится не очень крепко, я сделаю петлю меньше. Понятно?
— Да, дядя Боб.
— Через минуту мы спустим веревку. А пока старайся поменьше двигаться.
— Почему, дядя Боб?
— Что почему?
— Почему мне нельзя двигаться?
Наступило молчание, которое Кену не понравилось. Он понял, что что-то не так. Затем дядя Боб сказал тем же монотонным голосом (звучащим глухо в колодце), которым некоторое время назад говорила и тетя Кэт:
— Если это шурф, Кен, а мы вовсе так не думаем, он должен быть глубиной в шестьдесят футов. Ты не на глубине в шестьдесят футов, ничего подобного. И то, что ты не переломал себе ноги или еще что-нибудь, дает основание предположить, что ты упал на что-то мягкое, по-видимому на пробку из перегноя, под которой находится грязь или вода. Я не уверен, парень, я могу только догадываться: на что-то мягкое, вроде сена. Ты должен всеми силами стараться не шевелиться, чтобы то, что находится внизу, тоже не пришло в движение. Ясно?