— Ну и мразь же ты, Билл Фоули, — выплюнул он, отняв ладонь от побитой физиономии. — Злопамятная, заносчивая, себялюбивая мразь! Ну сходил я налево пару раз, так и что с того? И это больше твоя вина, чем моя; ведь я здоровый мужик, в конце концов. Ты мог бы уделять мне побольше времени! Не пропадать сутками на своей работе! А разве я попрекнул тебя хоть раз? Нет, Билл! Как я мог?! Я люблю тебя; я забочусь о тебе; преданно гляжу тебе в рот, какую бы чушь ты ни сказал; боготворю землю, по которой ты ходишь! Зато в ответ получаю сплошные упреки! — Мэл покачал головой и, кажется, с трудом удержался, чтобы не сплюнуть. — Понятное дело: куда мне, человечишке, до крутого мага? И старею-то я слишком быстро, и привилегий не имею, и зарабатываю как придется.
Билл, примеривающийся засветить ему ещё разок, обескураженно опустил руки. Он ненавидел, когда поднималась эта тема. Потому что Мэл был одновременно и прав, и чудовищно несправедлив. Да, Билл родился в привилегированном сословии… но разве золото ему само на голову сыплется? Разве он многие годы не вкалывал как проклятый, чтобы стать «крутым магом», притом даже не имея права отказаться? Разве хоть раз использовал отсутствие способностей как оскорбление? Ставил это Мэлу в вину?..
— Мэл, зачем ты так? Мы же не выбираем, кем родиться.
— Ну простите, что я не тем родился! Но, знаешь, Элис тоже маг, хоть и слабенький. И ей не противна мысль создать со мной семью. Хотя о чём я? Противно? Да ты обо мне всерьёз никогда и не думал!
— Естественно, я не думал! Мне двадцать шесть, я для этого дерьма слишком юн!
Мэл пожал плечами и неприязненно улыбнулся.
— Здорово! А мне двадцать девять, и через четверть века я уже буду дедулей; а ты, вероятно, найдешь себе такого же зазнавшегося урода, как и ты сам, и будешь счастлив. Это нечестно, Билл. Это просто нечестно!
На сей раз молчание порядком затянулось. Билл едва дышал, переполненный обидой и слезливой яростью; Мэл же, судя по всему, только начал осознавать, что и кому он сейчас наговорил.
— Билли, я…
— Хватит, я понял, — перебил он, ненавидя себя и свой сдавленный голос, дребезжащий, как старая телега. — Вот я кто для тебя? Урод и зазнайка, и мразь себялюбивая. Боги, Мэл… ну что же я тебе плохого сделал? Имел наглость работать, пока ты прохлаждаешься и не знаешь, куда бы ещё сунуть член? Прощал твои измены? Платил твои долги? От тюряги тебя отмазывал? Бед-няж-ка!
На Мэла, понявшего, что платить и отмазывать больше не будут, было жалко смотреть. Жалко и почти смешно, не будь оно так до Бездны больно. И противно, да.
— Билли, прости. Я со злости это, ты же знаешь, я никогда… ну… прости!
— Убирайся.
— Билли, пожалуйста, я…
Мэл осёкся. Оконная рама за его спиной задребезжала; миг спустя и вся мебель заходила ходуном.
— Убирайся, — прошипел Билл, не глядя на него. Тускло освещенная кухня наполнилась звоном и грохотом — это с полок падала посуда. — Видит владычица, я сейчас убью тебя. Я убью тебя. И мне наверняка ничего не будет. Я же маг, и у меня не жизнь, а сплошь привилегии.
Перепуганный до полусмерти, Мельхиор покинул его квартиру едва не бегом. Только когда за ним захлопнулась дверь, Билл позволил себе выдохнуть, а собственной силе — сорваться с поводка.
Остаток вечера и часть ночи он сидел на полу кухни, усадив за пазуху перепуганного его вспышкой котёнка. Сердито тёр то и дело влажнеющие глаза, обменивался ехидными сообщениями с Ханнэ и чинил разбитую вдребезги посуду.
Жаль, что с разбитым вдребезги сердцем этот номер не прокатит.
Ну да ничего, рассосётся как-нибудь. Урод и зазнайка Билл Фоули не будет убиваться по какому-то жалкому человечишке. Нет и всё тут.
========== Глава 6 ==========
На следующий день он уже чувствовал себя слишком хорошо, чтобы хандрить, завернувшись в одеялко. Да и не мог он себе позволить ещё денёк безделья: у Ханнэ имелись ещё четыре заклинателя, однако они не обладали ни опытом, ни сноровкой Билли-шельмы. Со стандартными заготовками и наброской одномерных плетений они прекрасно справлялись, но тонкая настройка артефактов и создание многомерных сетей уже выходила за пределы возможностей. «Билли, чтоб тебя, найди уже подмастерье!» — стенала Ханнэ каждый раз, когда сроки выполнения заказов угрожали полететь к троллям в задницу.
Билл, конечно, полететь ничему не давал, однако и сам прекрасно понимал, что работает на износ. Эдак и до пятидесяти не дожить можно… Вот только не так просто найти помощника тому, кто в двадцать шесть лет уже способен треть Гильдии за пояс заткнуть. Ни один из четырех помянутых заклинателей с его объемами работ не справлялся, а матерым гильдейцам строго-настрого запретили иметь с «этой неблагодарной шлюшкой Фоули» какие-либо общие дела. Спасибо Лори Макэлрою, чтоб его демоны пожрали.
Сегодня, впрочем, можно только радоваться наплыву работы. Билл всегда был злопамятен и обидчив, и ссору с поганым на язык кучерявым проходимцем нескоро забудет… А так и польза общему делу, и монетка в карман, и мозги ничем лишним не заняты.
— Ты ещё здесь? — изумилась Ханнэ, выйдя из подвала, где вместе с алхимиком и двумя ювелирами мастерила основу под артефакты. — А как же твой чёрный властелин? Я думала, уже мчишься, теряя тапки.
Билл глянул на часы и со стоном схватился за голову — к своему чёрному властелину он опаздывал уже на добрый час.
— Ну ладно, я всё равно опоздал. Доделаю и пойду, — решил он в итоге. — У меня тут всего-то два зеркальца осталось.
С двумя зеркальцами он совладал быстро — уже наловчился накидывать плетения по шаблону. Это на стадии разработки оно было сложно, а сейчас казалось сущей ерундой. Как и само Волшебное зеркало. Ну, промеж собой они звали эту поделку «льстивая стекляшка»: полуразумный артефакт поверхностно считывал мысли и эмоции владельца да знай себе нахваливал его вкрадчивым голоском. Ханнэ, помнится, отнеслась к задумке скептически, однако позволила сделать десяток пробных моделей. Но льстивая стекляшка пришлась народу по вкусу: собеседник из неё вышел получше некоторых людей, да и говорила она всегда только хорошее.
— Уже закончил? — Ханнэ поставила рядом с ним большую чашку какао — горячего, ароматного, с маленькими зефирками и шапкой воздушных сливок сверху. — На вот, наберись сил. Некроотдел — гадкое местечко.
— Спасибо, Хани, ты моя дивная прелесть! — протянул Билл, пододвигая чашку поближе. — Слушай, а куда стекляшек так много-то?
— Это в столицу на реализацию. А уж как они у нас идут… Ох, Билли! Иногда мне хочется обнять тебя, а не придушить, — она счастливо зажмурилась и тут же злорадно прибавила: — Гильдия так и бесится, что не они первые придумали… Хм, по-моему, ты сделал на одно больше.
Билл ответил столь же злорадной улыбочкой и протянул ей овальное зеркальце в красивой мельхиоровой (тьфу!) оправе.
— Это модификация.
Ханнэ зыркнула на него с подозрением, прежде чем уделить внимание зеркалу.
— Как там бишь? Свет мой зеркальце, скажи…
— Ты ль на свете всех милее? — перебило зеркало желчным, скрипучим голосом, совсем не похожим на переливчатый голосок стандартной модели. — Да, конечно, безусловно. Всё, отвали, пацан!
— Я же девочка! — возмутилась Ханнэ, машинально поправив свои аккуратно уложенные серебристые волосы. Стриглась она очень коротко, однако принять эту утонченную фейскую красотку за мальчика мог только злоязыкий полуразумный артефакт.
— Хуевочка! И что вы все вечно о себе да о себе? А кто спросит, как мои дела?! Я не могу работать в таких условиях!..
Ханнэ выразительно закатила глаза и вернула зеркало его создателю. А затем задала вопрос, который в их мастерской звучал регулярно:
— Билли, ну нахуя?!
— Ой, да прикольно же!
— Мудацкое зеркало? Серьезно?
— Ага. И всего-то стоило инвертировать с полдюжины векторов в сети заклинаний, чтобы оно перестало нести всякую слащавую муть, — Билл засмеялся и, хлебнув какао, сцапал злобное зеркало со стола. — Прости, друг, она у меня такая грубиянка. Хм, дать тебе имя какое, что ли…