— Не с жидкостями неуставными помогаем, я надеюсь? — непривычно задумчивый Френсис тут же отмер и принялся гаденько скалиться. — Уж прости, шеф, ты не мой тип!
— Взаимно, Мюррей.
— Ясен хрен, что взаимно! Вы с кэпами нынче по перьям и чернильницам.
Вся появившаяся было любовь к Френсису (точнее, к его незаурядным мозгам) растворилась вмиг. «Чернильница» Билли-шельмы вот уже вторую неделю была предметом душных снов, стояла перед глазами и так и просила забыть об обещании не трахать малолеток. Проблем ведь не оберешься, тем более что сынулька Фоули засранец ещё тот — мало кому удавалось вывести Макса просто в считанные секунды. Даже Мюррей не мог, а ведь у него настоящий талант. За все эти аллюзии (и особенно за сравнение с антиквариатом, ещё и… нефункционирующим) наглеца хотелось перегнуть через стол и хорошенько выебать, чтобы не мог нормально ходить, стоять и думать как минимум дня три.
И раздеть, куда без этого, благо узкие штаны и тонкая рубашка совсем не оставляли простора воображению.
А ещё был рот. Совершенно неприлично болтливый, с пухлыми губками и ровными белоснежными зубами. Эти самые губы легко представлялись на собственном члене, а сам Билл — стоящим на коленях, занятый делом и долгожданно молчаливым. Макс чуть ли не физически ощущал, как запускает руку в рыжеватые волосы, тянет, надавливает на затылок и вообще делает с мальчишкой такие вещи, о которых не каждый автор бульварной эротики нафантазирует.
Нельзя. Горячо, красиво, но столь же стыдно — поддаваться на несносный флирт и самому распускать руки с пацаном, который в три (три, мать его так и эдак!) раза младше его. Он и так позволил себе слишком много, поведясь, словно беспутный юнец, на хорошенькую мордашку. И ноги, куда без них — к ним у Макса всегда была особая слабость.
Нель-зя.
— Не знаю, что у тебя за фиксированность на канцелярских принадлежностях, Мюррей, — протянул Макс, силясь прогнать вновь возникший перед глазами образ чужой задницы на своём столе, — лично мне куда больше нравится ебать мозги. Могу начать прямо сейчас, хочешь?
— Спасибо, вынужден отказаться, — поспешно выдал Мюррей, подскакивая с кресла. Улыбочку с лица, разумеется не стер, но вот делиться впечатлениями о чужих чернильницах больше не стремился. — Мы с Бёрком можем идти?
— Можете, — благосклонно кивнул Макс. — Все свои дела отдайте другим по возможности. Я хочу, чтоб вы сосредоточились на поисках Зверобоя. Он начал меня утомлять.
— Есть, шеф, — Бёрк, умный мальчик, всегда понимал с полуслова. Впрочем, у Мюррея тоже порой случалось прозрение — вон как шустро вымелся из кабинета.
Макс откинулся в своем кресле, закурил. Так, со Зверобоем разобрались (относительно, но пока сойдет — до следующего трупа), осталось разобраться с пацаном Фоули.
«Ходячая беда этот твой сынулька, Джерри», — сварливо подумал Макс.
Подозрительно много его в мыслях в последнее время, прямо-таки непозволительно. По-хорошему, выкинуть бы из головы эту несносную заразу, тем более что дело об убийстве закрыто и, если повезет, с Билли-шельмой они больше не пересекутся. Другое дело, что пересечься вроде как хотелось. Как минимум чтобы узнать, не натворил ли он ещё дел, из-за которых то ли в тюрячку его упекай, то ли веди в допросную. Как вариант, можно ещё в башню какую упрятать, чтоб не отправился к батюшке, не дожив и до тридцати.
«Что я там хотел? А, узнать о делишках Билла у дорогой женушки».
Просто для проформы — полицейский он или как? Страж Империи и чужих задниц, обтирающих ему стол.
Не весна, а пиздец какой-то.
А дома-то как раз имеются креветочный салат, запеканка под устричным соусом и бутылочка аэльбранского креплёного. Самое то, чтобы задобрить Эву и развязать ей язык. Только десять золотых не забыть.
На всякий случай.
***
— Дорогая, ты занята? — прямо с порога поинтересовался Макс, едва Джейн, секретарь Эвы, открыла перед ним дверь. Хорошенькая девочка, но скромновата, как на его вкус.
Эва, как всегда аккуратно причесанная, одетая в просто неприлично обтягивающее платье, подняла голову и с сомнением прищурилась.
— Чую запах еды, вижу очертания бутылки вина, а ещё ты пришел ко мне в обед. Кого надо убить? — она поднялась со своего места, чересчур ловко для таких высоченных каблуков прошествовала к нему и отобрала пакет. — О, аэльбранское! Тогда кого, когда и как нужно убить?
— Пф, с этим я справлюсь без чьей-либо помощи, — отмахнулся Макс, присаживаясь на кресло, белоснежное, как и вся мебель в кабинете. И резко контрастирующее с самой Эвой — жгучей брюнеткой, одетой во всё чёрное. Настоящая жена некроманта, пусть и бывшая.
— Так не томи, я всё ещё могу вернуть тебе твое подношение.
Ага, вернет она, как же — по блеску голубых глаз он уже понял, что с обедом совершенно точно угадал. Да какой маг вообще устоит перед едой?
— Всего один вопрос, милая, и я оставлю тебя наедине с едой и аэльбранским, — Эва отмахнулась на это, мол, не неси ерунды. — Кто такой Билл Фоули?
К его удивлению, она вдруг побледнела и испугано прижала ладонь ко рту. Точнее, собиралась прижать, однако успела себя одернуть. Заклинатели, может, не некросы, но им тоже невместно выражать эмоции направо-налево.
— Угробили всё-таки? — не своим голосом поинтересовалась Эва. — А хотя чему я удивляюсь? Жаль, конечно, такой хороший был парень…
— Бездна, да ты о чём вообще? — возмутился Макс. Поведение бывшей жены обескуражило, а повлажневшие глаза и вовсе едва не привели в ужас. — Этот сученыш живее всех живых! Нет, серьезно? Хороший парень?!
— Макс?..
— И ладно бы он только перед моими офицерами жопой крутил, но меня-то за что? Вот на кой хер я вообще потащился к этим ебланам в допросную?..
— Макс!
— А что Макс? Ну сука же!
Сердито выдохнув, он покачал головой. И только затем, оказавшись под прицелом хищного и насмешливого взгляда, сообразил, что сам себе вырыл яму.
— Нет уж, дорогой, — начала Эва, скрестив руки на груди и кровожадно улыбаясь, — сначала ты мне расскажи про Фоули.
Макс вздохнул, потер пальцами переносицу. Боги, кто бы знал, как он устал думать о Билле и его заднице на своем столе. Ещё и Эва туда же — вон как оживилась, аж про еду забыла, что вообще неслыханно. Он наспех разлил по призванным бокалам аэльбранское. Чересчур сладкое, как на его вкус, но Эва ни за какие коврижки не согласится держать в офисе приличный виски — кому надо, тот с собой принесет, а жадность родилась чуть раньше самой госпожи Гордон.
— Так и быть, — отхлебнув и поморщившись, проговорил Макс, — сначала вкратце. Два часа, дорогая — два грёбаных часа! — ушло у детки Джерарда, чтобы твой благовоспитанный муж возжелал высечь его, как ту козу. И чего уж там, окунуть перо в чернильницу!
— Прости, что куда окунуть? — Эва вздернула брови, непонимающе и удивленно. А потом вдруг расхохоталась, совершенно неуместно, как для гильдейской заклинательницы с собственным офисом. — Ах, это перо! И как, окунул?
— Что? Конечно нет! Он сынок моего друга, младше меня в три раза и годится в любовнички нашему сыну, но никак не мне.
— Ой, ну ты ещё про «я бы никогда» ляпни, — продолжала хохотать Эва.
— Ну почему же «никогда»? — Макс пожал плечами — врать то себе можно сколько угодно, но Билли был хорош, молод и гибок. Трудно не хотеть красивого парня, независимо от собственных принципов. — Разок или даже два, связав ему руки и заткнув рот — вполне неплохой вариант. Правда, пока желание задушить шельму куда сильнее.
Эва одарила его укоризненным взглядом. Вышло, правда, так себе, потому что она никак не могла перестать смеяться.
— Не обижай Билла, ему и так нелегко живется.
— Чего это? — скептически фыркнул Макс. — Сколько помню, Джерард с ним носился как курица с яйцом.
Что было вполне ожидаемо, учитывая историю появления Билла у Фоули. Родным сыном Джерарду он не был — зато был сыном женщины, которую тот любил больше жизни. Красивая, длинноногая, эффектная Брианна была из боевых магов и на не слишком приметного сержанта некроотдела внимания не обращала. Зато, как это бывает с красивыми женщинами (да и мужчинами, сам Билл и его «ложечка» тому пример) повелась на сомнительные прелести какого-то хлыща. Он исчез ещё до того, как родился Билл, а самой Брианны не стало через три года. Погибла в каком-то рейде — ничего необычного для полицейской. Мальчишка оказался в приюте, а Джерард во что бы то ни стало решил его усыновить. Ему пришлось обить немало порогов, доказывая свою благонадежность; самому Максу, едва ставшему коммандером — написать кучу положительных характеристик, чтобы социальные службы позволили взять ребенка тогда ещё неженатому мужчине.