Ему бы следовало развернуться и со всех ног бежать к Ханнэ, а оттуда сразу к Найри. Но Билл был почти уверен, что ему отрезали выход из парадной… и кроме того, ну какого демона? Кто бы ни был ухарь, забравшийся в жилище Билли-шельмы, а зря он это сделал.
Вот только Билли-шельме следовало бы подумать, что ухарь может быть не один.
В гостиной его повстречали прицельным ударом в челюсть. Он увернулся, чужой кулак прошел вскользь. Получив ногой в живот, крепко сбитый белобрысый парень в дорогом костюме рухнул прямо на хрупкий чайный столик.
— Чтоб тебя, сука, он же шесть золотых стоил! — взвыл Билл. И тут же, резко повернувшись, схлопотал в морду от второго типа — тот под шумок подкрадывался сзади. Вечно эти жулики норовят напасть со спины!
Они покатились по полу, вцепившись друг в друга; Билл отбивался как мог, но силы были неравны. Один шустрый на руку и расправу заклинатель — такой себе противник для двух специально обученных мордоворотов, с ног до головы увешанных побрякушками-блокаторами. Билл, само собой, вскрывал их одну за другой — но чересчур спешно и неосторожно. Поди ж ты: ребята оказались не пальцем деланые и тут же надавали по башке за такие фокусы.
Башка была единственной ценностью Билла Фоули. Он беспомощно прикрылся руками, почти готовый сдаться и просить пощады.
— Хватит, мальчики, — раздался откуда-то сверху ненавистный голос. — Вразумить вразумили, теперь бросьте… сюда вот. Разговаривать буду.
Билла подхватили под руки и отволокли на диван. Рядышком примостился архимаг Макэлрой собственной персоной.
— Ах, как неаккуратно вышло, — Лоуренс сокрушенно поцокал языком и извлек из воздуха сложенный вчетверо белоснежный платок, промокнул им кровь на подбородке и разбитых губах Билла. Тот недовольно скривился. — Билли, солнышко, я так скучал по твоему прелестному личику. Зачем было вынуждать меня его портить?
— Чеши ты, Лори, на всех инфернальных хуях вертеться, — прохрипел Билл, отпихивая его руку и опасливо ощупывая ребра. — Ну отмудохали меня тебе на радость, так и что дальше?
Лоуренс вздохнул и покачал головой, отчего длинные золотистые волосы упали ему на лицо. Нынче он их перестал зализывать назад, заметно укоротил и подстриг как-то по-модному; что, признаться, очень ему шло. Хотя таким слащавым синеглазым блондинчикам вообще всё к лицу.
— Ты срываешь нам продажи новой линейки защитных артефактов. Снова, — процедил Лоуренс. И тут же, словно бы спохватившись, вернулся к обычному своему снисходительно-вкрадчивому тону: — Солнышко, ну я ведь не железный. Сколько ты ещё будешь испытывать мое терпение? Ты ведь уже всё мне доказал. Был неправ, не ценил по достоинству, ну что ещё ты хочешь услышать от своего глупого ментора?
Он откинул волосы со лба, выразительно завел глаза к потолку и расстегнул пару пуговиц на вороте рубашки — Билл мог бы поклясться, что подобранной точно под цвет глаз. Макэлрой любил принарядиться почище него самого.
— Даже если я тебе что-то и сорвал, то оно попросту недоказуемо.
— Только поэтому ты всё ещё коптишь небо, дерзкий маленький сучёныш.
Билл откинул голову назад и рассмеялся, насколько это позволяла его разбитая физиономия.
— Лори, ты как та собака на сене! И вернуть меня не можешь, и грохнуть жалко.
По нежному лицу архимага Макэлроя заходили желваки, однако он сдержался и одарил его благостной улыбочкой.
— Жалко, солнышко. До безумия жалко, если все эти недюжинные таланты окажутся в мешке с камнями и плюхнутся на дно речное. Всем будет очень жаль, если так сложится. Так почему бы нам с тобой не позабыть прошлые напрасные обиды? Мы могли бы снова стать одной семьей.
— Ха! — Билл вызывающе задрал подбородок кверху и сложил руки на груди (ребра тут же протестующе заныли). — Кому я должен, всем прощаю. И в твою семью мне что-то хочется не больше, чем в твою постель. Печалька, да, Лори?..
Лоуренс даже не пожалел свою драгоценную заклинательскую руку, чтобы уже самолично треснуть ему по зубам ещё разок. Билл с глухим стоном рухнул прямо на останки ажурного столика. (За шесть, чтоб его, золотых!)
«Надо же, — вяло возмутился он про себя, — с виду такой хиляк, а бьет будь здоров».
— Твоя гордыня тебя погубит, Вильгельм Фоули, — холодно проговорил Лоуренс, стоя рядом и с равнодушием наблюдая, как он корчится в куче битого стекла. — Мне жаль, что ты не оценил честь, которую я тебе оказываю, придя в эту убогую халупу.
— Сам виноват, — фыркнул Билл, кое-как приподнявшись на локтях и сплюнув набежавшую во рту кровь.
— Виноват. Разве я отрицаю? Но что было, то прошло, — развел руками Лоуренс и нежно улыбнулся ему. — Я как та собака на сене! Или верну тебя, или испорчу для всякого другого. Не убью, заметь! Зачем такое варварство? Чтобы уничтожить заклинателя, достаточно переломать ему пальцы. Верно я говорю, мой милый мальчик?
Верно, кто ж спорит? Сырая сила — это прекрасно, однако ни одно хоть сколько-нибудь сложное и филигранное колдовство нельзя проделать без помощи кистей рук.
— Ах ты, белобрысая сволочь…
— Наглый выблядок, — не остался в долгу Лоуренс, — научись уважать старших или распрощайся со своими хорошенькими ручками. Увы и ах, для моей семьи ты будешь утрачен… но для постели и калекой сгодишься. Подумай об этом, солнышко. Подумай хорошенько.
И, с брезгливой гримасой бросив Биллу на грудь свой платок, он направился к выходу. Только и мелькнул перед глазами подол роскошной индигово-синей мантии. Билл с ненавистью поглядел ему вслед и бессильно рухнул обратно на усыпанный осколками пол.
Похоже, у Лори Макэлроя впрямь кончилось терпение. А это означает проблемку посерьёзнее, чем шибко ревнивые некросы.
***
Чувствовать себя мудаком Макс не любил. Да вот незадача — сегодня он повел себя именно как заправский мудак, умудрившись обидеть Билла фактически ни за что. Хотя нет! За то, что сам полез его лапать, а потом нагородил всякой херни, потому что…
А действительно, что?
Признаваться, что мальчишку, отказавшего ему в разврате на столе (и правильно сделавшего!), он попросту приревновал, не хотелось. Да не просто приревновал, а повёл себя как двадцатилетний идиот, у которого мозги перманентно стекают в половые органы. Вот тебе и коммандер некроотдела, взрослый, уравновешенный и давным-давно переживший переходный возраст.
По-хорошему всё так и стоило оставить. Разочаровавшегося в нём Билла, которому наверняка попадется кандидатура получше, чем старый обмудок с внезапно открывшимся диагнозом недержания языка в жопе. И самого себя, с лучшим другом в лице кота, работой вместо развлечений, пару раз в месяц проводящего ночи в борделе. Отличный ведь план, вот только никак не соответствует тому, что он прямо сейчас подпирает спиной дерево напротив дома Билла и курит уже третью сигариллу подряд.
«Ну и что я ему скажу? — Макс нервно поправил шарф на шее. — “Прости меня, детка, что чуть не трахнул тебя на своём столе и назвал шлюхой, когда ты не дал?”»
Вот уж воистину, век живи — век твори всякую хуйню.
Ещё противнее от самого себя становилось, когда вспоминались слова самого Билла, его взгляд и такая обида, что было физически больно.
«Ты мне нравишься», — прозвучал в голове его голос, отчаянный и злой.
«А нравятся тебе только козлы, — закончил за него Макс. — Бездна, лучше б ты мне по морде дал, чем… вот это вот».
Глянув на тускло светящиеся фонари и снова напомнив себе, что становиться мудаком к восьмому десятку лет — так себе идейка, он направился к дому номер семь.
Неладное он почувствовал, едва миновал первый лестничный пролёт. Кровь некроманты чуют за версту, не хуже клятых оборотней. А добравшись до нужной двери, кожей ощутил витающие в воздухе эманации…
…не смерти, слава богам. Разрушенной сети заклинаний.
Стучать Макс не стал. Распахнул дверь чуть не пинком, в несколько широких шагов пересек узкий коридор…