— Лёш, ну зачем ты… Мальчик и так натерпелся.
— А что не так? Выжил чудом. Это все девка.
Сергей Алексеевич покосился на расстёгнутый собачий ошейник на спинке дивана. Умей он краснеть, давно бы напоминал свежий помидор. Всю жизнь скрывавший свою оборотническую сущность даже от жен и любовниц, он чуть невольно не прокололся при полузнакомой второкурснице! Хорошенькая была бы сцена: просыпается одинокая незамужняя девушка утром, идёт умываться, а у нее в кухне на коврике — голый мужик в собачьем ошейнике! Причем не абы какой, а ее собственный преподаватель… Подумать страшно. При этом внутренний голос мужчины почему-то ехидно заметил, что это, возможно, было бы и неплохим началом дня, но Сергей Алексеевич возмущённо заткнул свое ехидное альтер эго. Потому что мысли его приняли иное направление. На коврике в кухне… почему именно в кухне? Может, вообще в спальне… под бочком хозяюшки, так сказать. Чего мелочиться! Но не-ет… Почему-то вспомнилось другое: теплые коленки, сосредоточенное сопение собак и мурлыканье котов. Ласковые поглаживания, от которых шерсть на хребте сладко топорщится и лапы разъезжаются даже на ковре. Яркий квадрат, повернутый на 45 градусов в маленьких руках… это шоколадка, точно. И вкусная сырая курица из этих же рук… Стоп! Откуда все эти воспоминания? Раньше, обернувшись человеком, мужчина ни разу не мог вспомнить, что творила его лисья ипостась, и догадывался только по косвенным признакам вроде окровавленных перьев на морде или ссадины от вил на боку. А тут такие образы…
Мать словно мысли сына прочла. Пожевав губами, осторожно спросила:
— Сынок, скажи, а ты при Олечке обратно не превращался?
— Вообще не должен был, — ответил за Сергея отец. — У раненого оборотня все силы уходят на поддержание жизни и регенерацию тканей. У него вон рубец трех-четырехдневной огнестрельной раны выглядит так, как будто месяц прошел. У меня вон дружок покойный Петька, когда из Афгана вернулся, потом показывал…
— Так ветеринар хороший попался! — попытался пошутить Сергей Алексеевич, но Чернобурцев-старший только отмахнулся.
— Ерунду не болтай! Да, заштопано аккуратно, не спорю. Но не заживает у людей огнестрел за трое суток, Серёнь! На это сила обоих тел нужна, оттого и перекинуться не мог, и лис твой лежал тряпочкой. Все!
— Алёш… а Олечка его тоже Серёней называла… — мать прижала руку ко рту и перевела взгляд со смущенного донельзя сына на супруга. — Ну, лиса.
Теперь мать и отец на пару сверлили Сергея Алексеевича взглядами, от которых ему захотелось как в детстве крикнуть: «Я в домике!» и накрыться пледом с головой. Черт! А вдруг и правда превращался? Надо с этой Олечкой поговорить как следует и все выяснить. Вот только как? Прямо спросить, не замечали ли вы, мол за мной чего-то странного… то есть не за мной, а за лисом… Ага, с тем же успехом можно задержать ее в аудитории после пары, вернуть ошейник, официально поблагодарить за спасение? Ну, бред…
— Я попробую это выяснить, — решительно пообещал мужчина, вылезая из-под одеяла и одеваясь.
— Выясни, конечно, Серёнь! — улыбнулась Ксения Петровна. — Но мне Олечка понравилась. Даже если и видела она чего, не расскажет. Не такая она девушка, чтобы болтать направо-налево. Хорошая такая она…
Сообразив, к чему клонит мама, Сергей Алексеевич поспешил перевести тему. Родители родителями, но женщин он все-таки предпочитал выбирать себе сам! Даже если выбор совпадет с предпочтениями мамы, это все равно будет его выбор!
Глава 3
Проклиная все на свете, Ольга мчалась за рулем своего «фордика» домой в Москву. Забив на контрольную по аварийно-спасательному оборудованию и тестирование по человеческому фактору, а также на лиса Серёню, временно зависавшего у старушки-соседки, и на его человеческий прототип, девушка везла в столичную ветклинику очередного страдальца. Большой сиамский кот Пломбир внезапно заболел, а надежды на провинциальную ветстанцию, не имеющую для диагностики ни УЗИ, ни рентгена, ни сложных анализов, не было ни малейшей. Наташа тоже только руками развела: ее врачебные таланты без точных сведений немногого стоили. И вот теперь четвероногий страдалец, лежа в корзинке на переднем сидении, мчался сквозь ночную тьму вместе с хозяйкой на северо-запад, чтобы через шесть мучительных часов пути оказаться на смотровом столе в лучшей ветклинике лучшего города земли. А «Пепси-кола», музыка и семечки — чтобы не уснуть — привычный рецепт бодрости.
Где-то на середине пути позвонила Наташа, оперировавшая лиса на Олиной кухне.