— Я так тебя хочу! — фукнул он мне в шею.
Наверное, у лис сейчас период гона, поэтому лисёнок такой… взвинченный. Моя одежда трещала под его острыми ногтями, я удержал его руки:
— Подожди, я сам…
Лисёнок нетерпеливо заёрзал, подгоняя меня невнятными возгласами на полулисьем наречии.
«Я с ума сошёл, — подумал я. — Что же я делаю?»
Кицуро прильнул ко мне, покрывая мою шею торопливыми поцелуями, а рукой скользил по моему боку, вкручиваясь под одежду в поисках члена. Нащупав его, лисёнок извернулся, насаживаясь на него. Я запрокинул голову и шумно выдохнул, сдавшись окончательно. Кицуро расплылся в улыбке, зачертил пальцами по моей груди, его распустившийся хвост щекотал мне колени, уши прянули несколько раз и замерли тревожными треугольниками.
— Токуми… — захныкал он, ёрзая на мне.
Я приподнял колени, сокращая мышцы и засаживая член глубже в обволакивающее меня жаром тело. Кицуро прижался щекой к моей шее, поскуливая. Так торопился, а сам уже изнежился от всего лишь пары движений… Его тело подрагивало и сжималось в томной эйфории, я это отчётливо чувствовал.
— Всё? — Я потрепал его по волосам.
— Нет… ещё… — промямлил он.
— Уверен? — засомневался я. Не хотелось делать ему больно, он выглядел таким расслабленным и довольным сейчас.
— Ты должен в меня кончить… — добавил он.
Меня окатило горячей волной: он так прямо говорил об этом… ох! Я осторожно перевернул Кицуро на спину, он распластался подо мной, раскинув руки по измятой траве. Его влажные губы дрожали, щёки полыхали, но он упрямо повторил, что мы должны продолжить. И опять я не смог ему отказать. Я приподнял его ноги выше, лисёнок выгнулся животом вверх, линия его рёбер ясно проступила под кожей…
— Ох, лисёнок, что же ты со мной делаешь? — пробормотал я.
Кицуро покусывал губы и тихо стонал, принимая меня. Шёрстка на его лобке была влажной и топорщилась, слипаясь в сосульки от спермы, стекающей по члену к животу. Значит, это доставляло ему удовольствие. Но потом он совсем измучился: его тело блестело испариной, грудь вздымалась неровным дыханием, а губы распухли и кое-где сочились кровью, потому что он искусал их. А я всё никак не мог кончить. Во мне никогда ещё не было столько сил и желания. Если бы сосчитать, сколько уже раз я толкнулся в него, сколько бы получилось? Сто? или больше? Член ныл и казался палкой, почему-то приросшей к животу, а разве палка может кончить? В животе перекатывался какой-то эластичный комок, голова кружилась, в висках прямо-таки грохотало. На какой-то момент я даже забыл, кто я вообще такой; от этих лесных (или лисьих?) чар становилось жутковато.
— Хорошо… хорошо… — Его срывающийся шёпот вывел меня из этого странного транса.
Я рывком притянул лисёнка теснее к себе и кончил, буквально захлёбываясь от восторженной эйфории, и свалился на Кицуро, подминая его под себя. Он слабо царапнул меня по лопаткам.
— Тяжело? — спросил я, облизывая пересохшие губы.
— Унг-унг… — Его руки и ноги цепко обвились вокруг, и уж точно отпускать меня он не собирался.
Журчание ручья, шелест деревьев, чириканье птичек — все звуки казались приглушёнными, потому что в ушах у меня всё ещё шумело от этого безудержного секса. Вот бы Микку удивился, если бы он увидел меня в таком месте… в таком виде… в такой компании… Я невольно засмеялся этим мыслям. Лисёнок завозился подо мной, запыхтел и прошептал:
— Теперь мы точно пара…
Отлежавшись, Кицуро ловко выполз из-под меня, сел по-турецки возле, ногтями расправляя шерсть на помятом хвосте.
— Ты думал обо мне? — искоса поглядывая на меня, спросил Кицуро.
Я кивнул.
— Я тоже, всё время, всегда-всегда… Поэтому и не подпустил к себе никого, — сообщил он, пряча лицо за хвостом.
— Ты уверен, Кицуро? — Мне вдруг подумалось, что из-за меня он вынужден изменять своей природе.
— Конечно! — почти сердито отозвался он. — Мы же пара. Ведь пара, да?
— Но ты пойми… — Я протянул руку, чтобы погладить его по голове, но лисёнок щёлкнул на меня зубами. — Не злись.
— А ты не говори больше так. Я только твой, и ты тоже, да?
— Конечно.
— Я с самого начала знал, что мы с тобой будем парой. — Его хвост снова энергично завилял. — Ещё когда жил в твоём доме — и уже знал. Я просто чувствовал!
— Ох, лисёнок… — Я потрепал его мохнатое ушко, он довольно подставил голову под мою ладонь и зажмурился. — Для тебя всё так просто…
— Это плохо? — Он настороженно прянул ушами.
— Нет, ну что ты…
— Ну и хорошо. — Кицуро совершенно успокоился и продолжил расправлять хвост.
— Как ты живёшь тут, в лесу?
— У меня нора. Я сам её выкопал, — с гордостью сообщил лисёнок.
— Покажешь?
Он замялся, помотал головой и пробормотал: «Не сейчас». Я не настаивал. Наверное, человеку вообще не стоило вторгаться в лисий мир… а уж тем более — делать такие вещи… хотя бы и по его просьбе…
Лисёнок потряс головой, вытянул шею, прислушиваясь к отдалённым звукам леса, и взгляд его на мгновение стал тревожным.
— Послышалось. — Он по-лисьи потёр нос кулаком. — В лесу всегда надо быть начеку.
Воцарилось недолгое молчание. Лисёнок наклонил голову набок, перебирая пальцами за ухом:
— Придёшь сюда осенью?
— «Осенью»? — переспросил я. — В смысле: «осенью»?
— Я не всегда могу быть таким. — Он провёл рукой вдоль тела. — Мне уже пора… превращаться обратно. Вот как третий хвост появится, тогда смогу быть человеком хоть вообще всегда…
Я растерянно смотрел, как лисёнок ползает по поляне, подбирая одежду, и натягивает её на влажное тело. Вот так просто? Сделали это и — расстались до осени? Что ж, наверное, таков был лисий порядок. Кицуро вдруг свалился на меня, обвивая руками за талию, и прижался губами к моему лицу, а потом долго ещё тёрся носом о щёку, спрашивая, приду ли я сюда, когда первые листья упадут на землю. Я пообещал, что приду. Кицуро вскочил, в прыжке превратился в лиса и умчался в лес. Я вздохнул, заслонил лицо ладонью и посмотрел на небо, которое казалось очень высоким. Осени ждать так долго…
Я не знал, что встретимся мы гораздо раньше, но обстоятельства этой встречи будут не такими уж радостными.
Тревожное лето
Лес, казалось, ожил после долгой зимней спячки и весенней дремоты и теперь сочился жизнью. Последние клочки талого снега скоро исчезли, впитываясь в землю и прорастая свежей травой, папоротник раскрутил свои спирали и заполонил лес. Ожили и свили гнёзда птички, появились первые бабочки… Пришло лето.
Но с приходом лета пришли и они.
Микку вернулся с обхода в дурном настроении и бросил на стол осклабленный капкан:
— Штук пять уже нашёл в разных частях леса, из трёх — енотов вызволил. Браконьеры! Если не остановить, таких бед натворят! Завтра с утра поеду искать их логово.
— Я с тобой? — предложил я. — Опасно в одиночку…
— Справлюсь, — отказался брат. — Возьму с собой ружьё, пугану — они и сделают ноги. А ты дома сиди. Вдруг что.
Это «вдруг что» мне совсем не понравилось.
На рассвете Микку взял джип и поехал в лес на поиски браконьеров. Я честно прождал его несколько часов, потом мне стало скучно, и я решил прогуляться немного. Захватил с собой ружьё (никогда не стрелял, но надеялся, что и не понадобится), запер двери и отправился в лес. Заходить далеко я не планировал: поброжу по опушке и знакомыми тропками вернусь обратно. Сюда-то браконьеры точно не сунутся, так что мне ничего не грозит, а в крайнем случае — пальну в воздух.