Задумавшись, я сошёл с тропинки и забрёл дальше, чем планировал: дошёл почти до того самого места, где встретил лисёнка в прошлый раз. Я напился из ручья, в висках заломило: даже в такой жаркий день вода в ручье была ледяная.
Где-то поблизости послышался гул машины, скрежет тормозов.
«Микку?» — подумал я и полез через кусты на звук.
Тут воздух прорезал отрывистый хлопок. Выстрел? Нет, это не Микку, он бы так просто стрелять не стал! Я выскочил на широкую поляну и едва не попал ногой в раскрытый капкан. Он щёлкнул, подпрыгнул и захлопнулся, как акулья пасть. Я сглотнул и прижал руку к груди: угодил бы в него — лишился бы ноги, уж точно!
В это время из леса вылетела машина, подпрыгнула на корнях и юзом завертелась по поляне. В кузове этого ободранного пикапа балансировал мужик с винтовкой и во что-то целился. Водитель дал по газам, и машина рванулась вперёд, оставляя за собой уродливые следы. Я невольно вскрикнул: перед машиной, едва не попадая под колёса, со всех лап бежал лисёнок. Он что-то тащил в зубах, издалека не видно что, и отчаянно петлял, пытаясь спастись. Мужик выстрелил, лисёнок подпрыгнул, путаясь в лапах.
— Кицуро! — не своим голосом завопил я.
Лисёнок услышал, вильнул хвостом, меняя траекторию, и помчался ко мне, то и дело спотыкаясь и припадая к земле. Возле моих ног он рухнул, выпуская из зубов то, что нёс, — крохотного лисёнка. «Спаси!» — говорил взгляд его влажных глаз. По серебристому боку расплылось алое пятно.
Пикап остановился, и браконьеры вышли из машины. Их было трое, морды как у головорезов, все с ружьями. Они перекинулись между собой парой слов, спорили, стоило ли им пристрелить меня, как свидетеля, или отделать так, чтобы я думать забыл об этой встрече. Я вскинул ружьё, выходя вперёд и заслоняя от них лисёнка, руки дрожали. Но ради лисёнка я был готов на всё. «Убьём!» — решили они наконец и тоже прицелились.
И вот тут начали происходить совершенно необъяснимые, как мне поначалу показалось, вещи.
Браконьеры вдруг выронили ружья, попятились, показывая куда-то мне за спину. А я почувствовал… сложно сказать, что это было: что-то очень тяжёлое, словно чья-то аура или присутствие, очень сильное и одновременно тёмное чувство, от которого бросило в дрожь. Я обернулся и увидел лисёнка. Он стоял позади меня в своём полулисьем обличье, а вокруг него расплывалось тёмное, зловещее сияние, как будто за его спиной возвышалось… нечто… не знаю, что это было, что-то не из этого мира точно. Глаза лисёнка сияли зелёным, от них как будто даже расплывался вокруг такой же зеленоватый туман. И ветер поднялся, деревья застонали, теряя листву, небо заволокли какие-то неясные тени…
— И пальцем его не тронете! — прошипел лисёнок. — Ни один из вас не покинет этого леса живым, проклятие хранителей настигнет вас!
Браконьеры с криками помчались к пикапу, забыв подобрать ружья, и скоро убрались куда-то в лес, но долго ещё доносились оттуда их испуганные вопли.
Кицуро пошатнулся, зажал рукой сочащуюся рану и ткнулся головой мне в грудь. Я подхватил его, не давая ему упасть. Зловещее сияние пропало, это опять был прежний Кицуро, мой Кицуро…
— Кицуро, держись! Нужно отнести тебя домой, Микку привезёт врача…
— Нет, — едва слышно выговорил он, отстраняясь, — не сейчас.
Кицуро поднял лисёнка, который лежал не двигаясь, и опустил его мне за пазуху:
— Ты должен о нём позаботиться. Обязательно.
— Ладно, ладно, но теперь-то… — Я взял Кицуро за талию, но он снова отстранил меня. — Не упрямься, Кицуро!
— Помоги мне… — Он уцепился за моё плечо и показал рукой направление. — Я должен попасть в нору. Помоги мне дойти до неё.
Я пытался возражать, но лисёнок был непреклонен, и пришлось идти с ним в лес искать его нору. Вернее, я почти тащил его на себе: позади оставались кровавые следы, алая полоса расползалась по одежде Кицуро, и его шаги становились всё путанее.
— Да ты так кровью истечёшь! — ужаснулся я.
— Вот и пришли. — Кицуро оттолкнул меня и опустился на четвереньки перед норой. — Я должен забрать отсюда кое-что…
Я огляделся. Кажется, если судить по деревьям, это место не так уж и далеко от Ишикавы, так почему же я никогда не мог его найти? А тут мы добрались за считанные минуты… Загадки, сплошные загадки…
Шорох. Из норы показалась голова Кицуро, лицо его было очень бледно — ни кровинки!
— Помоги мне… — выговорил он, — у меня сил не хватит выбраться.
Я вытянул его за плечи из норы, и он привалился ко мне, тяжело дыша. Кровь всё сочилась из раны, но он даже и не думал останавливать её. В его руках я заметил ещё два пушистых комка: один — маленький лисёнок, такой же, как и тот, что сидел у меня за пазухой, и второй — побольше, все того же платинового окраса, что и Кицуро. Он водворил их к первому и зашептал:
— Ты должен о них позаботиться. Обещай мне, что позаботишься о них.
— Не говори так, словно помирать собрался! — рассердился я. — Ну, теперь-то можем уже уйти?
Кицуро кивнул, но через секунду отключился, тяжело привалившись ко мне боком. И вот тут произошла ещё одна удивительная вещь: едва его глаза закрылись, он превратился в лиса. На его светлой шерсти рана казалась просто огромной! Но это превращение облегчило мне задачу: я поднял его, повесил себе на шею (эх, невесёлый «воротник» получился!) и, сгибаясь под его тяжестью, побрёл домой. Теперь я точно знал дорогу: я бывал в этой части леса, только почему-то никогда не замечал норы. Лисьи чары?
— Микку! Микку! Ты уже дома? — позвал я, забираясь на террасу и придерживаясь рукой за стену.
Я кое-как дошёл: нести лисёнка было тяжело, одежда пропиталась кровью, а я ещё волочил за собой ружьё и брошенные браконьерами винтовки.
Брат выскочил из дома, растерянно уставился на меня, потом воскликнул:
— А ты… Господи, да ты весь в крови! Что случилось?
— Браконьеры. — Я занёс лисёнка в дом и опустил его недвижимое тело на обеденный стол. — Помоги мне. Надо как-то остановить кровь.
Микку забегал по комнатам, отыскивая бинты и лекарства, потом хлопнул себя по лбу:
— В лесничестве есть ветеринар. Возьму машину и мигом обернусь… Ой, что это у тебя? — И он показал на мой живот.
Из-под рубашки торчал кончик лисьего хвоста. Я вытащил лисят одного за другим и положил их в кресло. Они сбились в кучу и замерли. Микку вытаращил глаза, потом спохватился, подхватил одно из ружей и помчался в лесничество.
А я занялся раной лисёнка. Навыков оказания первой медицинской помощи у меня не было, с огнестрельными ранениями я никогда не сталкивался, так что всё, что я смог сделать, — это промыть рану и наложить повязку. Хорошо ещё, что рана оказалась сквозной и не пришлось вытаскивать пулю! Бинты тут же обагрялись кровью, и я накладывал всё новые и новые слои, надеясь, что они сдержат кровотечение. После я перенёс Кицуро из столовой в свободную комнату и положил его на кровать. Он пошевелился, слабо застонал, обнажая белые зубки. Из-под века блеснула на миг зеленая полоса, и он снова замер.
— Ничего. — Я погладил его по голове. — Потерпи немного, совсем чуть-чуть…
Пора было заняться лисятами. Я отыскал корзинку, в которой когда-то спал Кицуро, положил в неё лисят (они повисли в моих руках, как пушистые тряпочки, не подавая признаков жизни, — так были напуганы) и поставил корзину в угол комнаты. Потом принёс молока в широкой миске, чтобы лисятам было что есть, когда они проголодаются. Лисята долго лежали в том положении, в котором я их оставил, почти не дыша. Но стоило мне отвернуться — и они сгрудились и прижались друг к другу, образуя один большой пушистый комок с торчащими в разные стороны ушками и хвостиками.