Как Дулли не пытался сопротивляться, его тело не подчинялось ему. Они вышли в коридор вагона, дошли до двери. Одним взглядом Харт заставил дверь открыться. Едва сгибая одеревеневшие ноги, Дулли спустился по лестнице на высокую насыпь.
— Твое кольцо.
— Нет, я не отдам, — Дулли боролся с собой. Однако, рука сама собой поднималась вверх, хоть он и старался ее удержать. Он изогнулся, скрючился всем телом, упал на колени, держась за свою руку и борясь с невидимой силой.
— Не дури, Дулли. Отдавай кольцо. Оно тебе больше не подвластно, — и Харт провел рукой над кольцом Дулли. Кольцо стало чернеть на глазах, оно темнело и темнело, пока не превратилось в пыль и пепел и не осыпалось с пальца Дулли. — А теперь, ехидна, когда я вырвал твое жало, кусайся, если сможешь. Ты слаб теперь, как дождевой червяк.
— Как бы не так, — взвизгнул Дулли и, обернувшись хорьком, бросился бежать. Вооруженная охрана открыла огонь по ускользающему врагу, но их бластеры не могли повредить Дулли. Для живого человека из плоти и крови они были безопасны, как солнечный свет. В мгновение ока хорёк пересек насыпь, юркнул под проволоку, оставив на ней клочок своей шерсти. Огромный орел взмыл в небо, чтобы начать преследование, но и тех секунд, что понадобились на перевоплощение, хватило Дулли, и он скрылся в лесу. Орел еще долго парил над тем местом, но Дулли затаился и не двигался до тех пор, пока тот не скрылся из виду. Тогда его черный нос показался над снежным покровом леса.
Дулли понимал, что прямой путь в Филлерт отныне ему закрыт. Роб Харт не остановится, пока не выследит его. Он решил, уходить туда, где его не будут искать — назад, на север, и раз уж он не может опередить Кливерта на поезде, значит теперь его задача — отыскать его след где-то на предыдущих станциях и начать преследование.
Он надеялся найти место, где Кливерт сошел с поезда, чтобы, обнаружив его след, выследить его самого. Да, он потеряет день, а, может, и два, но это лучше, чем наобум искать след человека в бескрайнем лесу или попасться в когти орла. Хорьком он сможет добывать себе пищу, спать в норах лесных обитателей, а как только он выберется, то сразу же пошлет сойку Смоллу.
Ему повезло, уже на ближайшей станции он почувствовал его. На второй день он достиг места, где провел свою ночь Кливерт. На снегу среди следов борьбы и черных пятен крови он различил смазанные отпечатки следов громадного волка-оборотня. Так вот что случилось: в игру вмешалась еще и сэнмиры-волки, растерзали гончих псов. Судя по всему, их пребывание в мире людей уже давно перестало быть секретом для сэнмиров, более того, следы Кливерта по-прежнему вели на юг, а значит, волки не тронули его! Почему?
Глава 16. Радости жизни.
Одновременно с Дулли трансформация прошла и у всех остальных призраков. Смолл и Ларсон ликовали. Человеческая сущность дарила им возможность жить полной жизнью, не говоря уже о преимуществах перед простыми смертными, которые давало им их сила, заключенная в кольце.
Перво-наперво, они вернулись на окраины Сноутона, в квартал Мертвых, где по только им одним понятным приметам отыскали место, где были припрятаны богатства Смолла.
Поплевав на руки, Ларсон взялся за уступ большой лопаты. Он вгрызался в мерзлую землю с остервенением, с дикой жаждой, страстью голодного человека. Уже через два часа работы его лопата стукнулась о крышку окованного железом сундука. Глаза Смолла заблестели. Он был рад, что не ошибся в расчётах, ведь узнать место, где был припрятан клад, спустя четыре сотни лет, да еще и после всемирного потопа — было практически немыслимо.
Вытащив огромный сундук на поверхность, Ларсон сбил пудовый замок. Смолл приоткрыл крышку. Все его богатства были в целости и сохранности. Теперь они — обеспеченные граждане Сноутона!
— Сейчас мы зайдем в банк… Мне нужно сделать вклад, — усмехнулся Смолл.
— А что ты хочешь вложить?
— А вот это, — Смолл встряхнул мешок с золотыми монетами времен Рюрика. — Золото, друг мой Ларсон, это валюта на все времена.
Как только двери банка открылись для первых посетителей Ларсон и Смолл уже стояли на его пороге. Служащие банка с недоверием отнеслись к двум странного вида оборванцам без документов, но, когда те вывалили перед ними груду золота, началась настоящая суета. Монеты были приняты по описи, и на счету Смолла оказалась довольно внушительная сумма. Им выдали чековые книжки и объяснили, как ими пользоваться, так как к удивлению работников банка их посетители, как будто впервые столкнулись с подобными вещами.
Став богачами, Смолл и Ларсон ни в чем себе не отказывали. Они поселились в самом роскошном отеле города, пригласили к себе лучших портных. Стол в их номере был уставлен различными яствами.
— Перепела в чесночной подливке, молочные поросята на вертеле, зайчатина в лапше, сколько лет я мечтал об этой минуте, — рычал Ларсон, а перед ним одно за другим появлялись изысканные блюда, — Я четыре сотни лет голодал, как постник, а сейчас я хочу кулебяк, расстегаев, курников, мясных пирогов, оладий и блинов, конечно же! Блинов со сметаной!
— Лучше с икрой, а еще ухи из сизьменской стерляди и можжевеловой медовухи. Вот услада желудку! Хорошо! Прям как в бытность мою при Иване Васильевиче, ведь я был ко всему прочему его личным поваром, если ты помнишь. Да, славное было времечко, — отвечал Смолл, намазывая блин черной икрой. — Ну, здравы будем, бояре!
И он поднял огромный старинный кубок с медовухой.
— Да здравствует жизнь! — поднял свой кубок Ларсон.