— Нет…
— Вы видели его близко?
— К сожалению, очень…
— Опишите. — Мужской кафельный голос.
— Толстый, гладкий такой… весь в венах.
— В комнате было темно?
— Да.
— Как же вы разглядели?
— Свет долетал, кажется, с улицы…
Голос пытался убедить и доказать.
— Да врет она, ничего не видела, так как ничего не было. Выпила водки первый раз, померещилось.
Опять первый голос, мужской и нахальный:
— Помолчите, обвиняемый. Так опишите, какой формы был член…
О чем они говорят, подумал я. Вдруг кто-то захлопнул приотворенную дверь в комнату, откуда раздавались голоса.
Я прижался к стенке. В комнате ее не было, но там были люди, которые могли знать, где она. Они единственные в отделении, седьмой час. Через пять минут дверь открылась, милиционер вывел высоковатого парня, одетого в пиджак и модную рубашку, но без галстука.
— Пусть подождет в коридоре, — раздался мужской голос. И кому-то в комнате: — Может, без него вам легче будет все вспомнить и рассказать. Значит…
Держа стройного, с наглым выражением лица парня за руку, конвойный милиционер провел его мимо и завел в какую-то выемку в коридоре.
— Если вы устали, мы можем закончить нашу беседу завтра, — раздался голос.
— Я очень устала. Пожалуй, лучше завтра.
— Вы сможете приехать в четыре?
Я не расслышал ответа.
Вдруг неожиданно из той же двери выпорхнула Лита как ни в чем не бывало, и я услышал звук каблуков по полу из кафеля.
— Алексей!.. — Она запнулась. И споткнулась. — Ты давно здесь?..
— Только что.
«Наверно, там паровозиком несколько комнат: одна за другой, одна за другой», — подумал я.
— Ты что-нибудь слышал?
— Кто-то кого-то допрашивал, очень странные вопросы. А где ты была?
— Там, — она неопределенно махнула рукой. — Пойдем отсюда скорей.
Лита взяла меня за руку и повернула в другую сторону. Мы пошли и поравнялись с закутком буквой «П». За столом сидел парень с нагловатым лицом. Я поймал его взгляд, он презрительно усмехнулся. Литина рука замерла в моей. Я не понял, почему сбился цок ее высоких каблуков. Они переглянулись, когда мы проходили мимо. Она зашептала:
— Это Гадов, один из тех, что своровал сумку.
Он раскрыл рот.
— Молчать! — предупредил конвойный.
Еще шаг, и видение исчезло б. Она заторопила меня. Я высвобождал свою руку, чтобы остановиться.
— Не надо, не надо, — запросила она.
Так вот кто враг. Кто обидел ее. Доставил боль. Кому надо отомстить. Конвой у стены — я успею пробить. В глаза. Я повернулся и рванулся. Она тут же вцепилась в мои плечи.
— Алешенька, его накажут и так, их уже арестовали. Пожалуйста… Я знаю, ты смелый, но не связывайся. Я тебя очень прошу… Тем более здесь.
Она висела практически на мне, едва касаясь кафеля. Я опустил голову и увидел ее ноги. Она чуть подтолкнула меня вперед. Возник конвойный:
— Освободить проход для провода арестованного.
Лита потянула меня и быстро повела к выходу. Я сдался… Внутри все дрожало.
— Я их из-под земли выкопаю! В тюрьме найду, но они заплатят.
— Я так скучала по тебе…
Мы вышли на улицу. Ветер гнал теплый воздух. Волосы ее были тщательно уложены в гладкую прическу и залакированы.
— Я так ждала нашей встречи… После всего… случившегося.
— Нам надо поговорить, — с тяжелой душой сказал я. Как будто на сердце у меня сидела большая жаба и лизала его. «Лифчик в руке», «лифчик в руке».
— Конечно, конечно, только, если можно, завтра, я к семи должна быть дома, меня ждет сестра.
Я внимательно смотрю на нее.
— Можно я поеду на такси, мне мама дала деньги? Я знаю, ты не любишь, когда я езжу на такси, да еще в короткой юбке.
Она была в замшевой мини-юбке, лепестками книзу, которая легко снималась и надевалась, так как… полы запахивались одна на другую. Я вспомнил.
— Ты и девятого мая не должна была ехать на такси.
— Я знаю, Алешечка, я знаю, я виновата. Прости меня, но я опаздываю.
Я вспомнил, как мы покупали эту юбку, самую модную, визг сезона и грядущего лета, как Лита сидела в ней, показывая ноги и бедра. И каких безумных денег она стоила.
— Езжай, как всегда, не слушаешься. Может, в следующий раз тебя изнасилуют в машине, в этой юбке. Или еще что-нибудь сделают.
Она вздрогнула и впилась мне в глаза.
Было еще светло, хотя солнце ушло.
— Тебе кто-то что-то сказал? — грустно промолвила она.
— О чем? — ничего не понимая, спросил я.
— Нет, нет, это не важно. Проводи меня до стоянки. Пожалуйста…
Папа смотрел телевизор в кресле, забросив ногу на выступ хельги.