Поэтому можно сказать, что сегодня утром я проявил чудеса выдержки и милосердия.
А теперь оказался на улице, глотая горький дым сжигаемой вперемешку с туманом прелой листвы.
Кажется, в моём состоянии человеку положено закурить и сделать длинную затяжку, чтобы было ясно: вот она, горечь. Пусть прохожие оборачиваются на твоё хмурое лицо, гадают, что у тебя стряслось, додумывают твою историю, впечатлившись видом.
Или это только я таким занимаюсь?
Но я, к сожалению, не курю. Раньше как-то не хотелось, а потом, когда Алина попала в больницу, действительно был повод начать, но всё думал: а если она очнется, а я уже приобрел столь неприятную для неё зависимость?
Присев на лавочке в небольшом скверике, я на минуту спрятал лицо в ладонях. Подумал, что выгляжу странно, потряс головой, чтобы хоть немного прийти в себя, откинулся на спинку, задрал голову, чтобы только небо могло смотреть на мою тоскливую рожу.
Я вернулся к тому, с чего начал.
Пожалуй, это и хорошо, что они испоганили образ Лины: так моё послание не достучится до небесных исполнителей, не будет судьба Алины зависеть от выбора той шлюховатой девки Лины в финале игры.
Но что, что теперь я могу сделать, чтобы чаша весов Алины склонилась на сторону жизни? Какой такой поворот в своей судьбе исправить, какие испытания преодолеть, какую боль превозмочь?
Я понимаю. Они хотят, чтобы было красиво.
Вся дрянь в том, что «красиво» может быть и иными путями.
Она – милая моя, почти родная, любимая, свет в оконце – может отойти наконец, оставив меня трагически доживать остаток безрадостных дней, и это будет красиво. Грустно, на слезу пробивающе – но красиво.
Могу и я уйти к ней, но по своей воле. Временами я думаю, что именно этот исход и устроил бы демиурга – только боюсь, моей кончиной всё не ограничится. Как только погибну я, Алинушка придет в себя, в лучших традициях классиков, даром, что наша история любви вовсе не похожа на историю Ромео и Джульетты, да и семьи наши в дружных отношениях, даже после…
Да, я собственник. Такой, что самому противно: однако мысль, что после смерти моей Джульетта не отправится следом в царство Аида, а погорюет, да и найдет утешение в объятиях другого… Нет. Никогда.
А если, придя в себя, и последует за мной – то в чем смысл? Вообще всего?
Постой, говорю я себе. Постой, погоди, ты едва что-то не упустил.
Ты уцепился за избитый сюжет о дурацкой подростковой любви, а между тем, ответ лежит у тебя перед носом.
Видимо, царство Аида – это моя последняя попытка. Мне нужно отправиться за моей Эвридикой и привести ее обратно.
Попытка последняя в самом прямом смысле этого слова.
Я возвращаюсь в реальный мир. За время моего отсутствия ничего не изменилось: всё то же невнятного белого цвета небо, всё те же полуголые ветви деревьев, покачивающиеся у меня над головой.
Работа писателя, на самом деле, на очень значимую часть состоит из сбора и анализа информации. Кем бы мы были, если перед тем, как написать рассказ, не интересовались деталями, которые сделают повествование живым и правдивым? Правда, существенный минус заключается в том, что можно слишком увлечься сбором информации. Сам не единожды попадал в эту ловушку: на поиск нужных сведений убил не одну неделю, а рассказ написал за гораздо меньшее время, использовав едва ли не десятую часть найденного, если не хуже – вообще откладывал произведение в долгий ящик.
Но в деле, которым я собирался заняться сейчас, перегнуть палку невозможно. Поэтому мои дальнейшие действия были для меня предельно ясны: мне пора домой, к компьютеру и благословенному интернету.
Скамейка скорбно скрипнула, освобождаясь от моего веса, одна из криво закрепленных досок шатнулась. Горький ком в горле размяк: моя собственная беда перемешалась с дымом сжигаемых листьев, и я проглотил его, будто запил таблетку стаканом воды.
Я приготовился к тому, что, выйдя из парка, буду подхвачен водоворотом людей, спешащих на работу, учебу и в – черт бы их побрал – поликлиники, но с удивлением обнаружил, что на улицах куда меньше народу, чем ожидалось. Спохватившись, я посмотрел на часы: ну да, так и есть, уже почти десять утра. Дисциплинированные работники и опоздуны уже давно на месте и еще не успели отлучиться с него на обеденный перерыв. Самое пустое время буднего дня.
Неподалеку зазвенел трамвай. Явление неудивительное для закругления трамвайных путей, да и шел я не по рельсам – но всё равно рефлекторно повернул голову. Успел заметить, как молодая парочка – студенты, видимо, – разомкнув объятья, смущенно спешат убраться с пути городского транспорта. Трамвай заворачивал на редко используемую колею, и я тут же додумал, как эти ребята шли по своим делам, неожиданно для самих себя встретились и остановились как вкопанные – и думать забыли о том, что где-то тут проложены рельсы.