Великий князь Всеволод!Неужели и мыслию тебе не прилететь издалекаотчий златой стол поблюсти?Ты ведь можешь Волгу веслами расплескать,а Дон шлемами вылить!Если бы ты был здесь,то была бы раба по ногате,а раб по резани.Ты ведь можешь посухуживыми копьями стрелять —удалыми сыновьями Глебовыми.
Ты, буйный Рюрик, и Давыд!Не ваши ли воинызолочеными шлемами в крови плавали?Не ваша ли храбрая дружинарыскает, как туры,раненные саблями каленымина поле незнаемом?Вступите же, господа, в золотые стременаза обиду сего времени,за землю Русскую,за раны Игоревы,буйного Святославича! <…>О, стонать Русской земле,вспоминая первые временаи первых князей!Того старого Владимиранельзя было пригвоздить к горам киевским;теперь же встали стяги Рюриковы,а другие – Давыдовы,но врозь у них полотнища развеваются.Копья поют!На Дунае Ярославнин голос слышится,кукушкою безвестною рано кукует:«Полечу, – говорит, – кукушкою по Дунаю,омочу шелковый рукав в Каяле-реке,утру князю кровавые его ранына могучем его теле».
Ярославна рано плачетв Путивле на забрале, приговаривая:«О ветер, ветрило!Зачем, господин, веешь ты навстречу?Зачем мчишь хиновские стрелочкина своих легких крыльицахна воинов моего милого?Разве мало тебе было под облаками веять,лелея корабли на синем море?Зачем, господин, мое весельепо ковылю ты развеял?»
Ярославна рано плачетв Путивле-городе на забрале,приговаривая:«О Днепр Словутич!Ты пробил каменные горысквозь землю Половецкую.Ты лелеял на себе Святославовы насадыдо стана Кобякова.Прилелей же, господин, моего милого ко мне,чтобы не слала я к нему слезна море рано».
Ярославна рано плачетв Путивле на забрале, приговаривая:«Светлое и трижды светлое солнце!Всем ты тепло и прекрасно:зачем, владыко, простерло ты горячие свои лучина воинов моего лады?В поле безводном жаждою им луки скрутило,горем им колчаны заткнуло?»
Прыснуло море в полуночи,идут смерчи тучами.Игорю-князю Бог путь указываетиз земли Половецкойв землю Русскую,к отчему золотому столу.
Погасли вечером зори.Игорь спит,Игорь бдит,Игорь мыслью поля меритот великого Дона до малого Донца.Коня в полночь Овлур свистнул за рекою;велит князю разуметь:князю Игорю не быть в плену!Кликнула,стукнула земля,зашумела трава,вежи половецкие задвигались.А Игорь-князь поскакалгорностаем к тростникуи белым гоголем на воду.Вскочил на борзого коняи соскочил с него серым волком.И побежал к излучине Донца,и полетел соколом под облаками,избивая гусей и лебедейк завтраку,и обеду,и ужину.Коли Игорь соколом полетел,тогда Овлур волком побежал,стряхивая собою студеную росу:оба ведь надорвали своих борзых коней.Донец говорит:«О князь Игорь!Немало тебе величия,а Кончаку нелюбия,а Русской земле веселия».Игорь говорит:«О Донец!Немало тебе величия,лелеявшему князя на волнах,стлавшему ему зеленую травуна своих серебряных берегах,одевавшему его теплыми туманамипод сенью зеленого дерева;ты стерег его гоголем на воде,чайками на струях,чернядями на ветрах».
Не такова-то, говорит он, река Стугна:скудную струю имея,поглотив чужие ручьи и потоки,расширенная к устью,юношу князя Ростислава заключила.На темном берегу Днепраплачет мать Ростиславапо юноше князе Ростиславе.Уныли цветы от жалости,и дерево с тоской к земле приклонилось.То не сороки застрекотали —по следу Игоря едут Гзак с Кончаком.Тогда вороны не граяли,галки примолкли,сороки не стрекотали,только полозы ползали.Дятлы стуком путь кажут к реке,да соловьи веселыми песнямирассвет возвещают.
Говорит Гзак Кончаку:«Если сокол к гнезду летит,расстреляем соколенкасвоими золочеными стрелами».Говорит Кончак Гзаку:«Если сокол к гнезду летит,то опутаем мы соколенкакрасною девицей».
И сказал Гзак Кончаку:«Если его опутаем красной девицей,не будет у нас ни соколенка,ни красной девицы,и станут нас птицы битьв поле Половецком».