12
Но возле сердца, смутно и темно,Ютилось чувство нежное одно:Казалась страсть ему в других жалка —Игра ребенка или чудака,И все же страсть его мутила кровь,И даже в нем она звалась – любовь!Непобедимый, неизменный зной,Пылающий для женщины одной.Он часто видел пленниц молодых,Их не искал и не бежал от них.Томились многие в тюрьме егоИ не дождались взгляда одного.Любовь – глубокой нежности полна,В соблазнах, в горестях закалена,Крепка в разлуке, вдалеке горда,Все та же – чудо – долгие года!Разбитые надежды, злые сныЕе улыбкою отражены.Болезнь, тоску иль ярости приливОн перед ней скрывает, терпелив,Спокойно перенесть готовый все,Лишь только бы не огорчить ее;Бежать не мысля, к бегству не вольна,Коль есть любовь на свете – вот она!Он был элодей, – и горестный потокУпреков мрачных заслужить он мог,Но добродетель в нем была однаСильней злодейства – вечна и нежна.
13
Остановился он, пока отрядТропинкою на берег шел назад.«Как странно! Я не раз бывал в огне,Но этот бой последним мнится мне.Так чует сердце! Все ж в нем страха нет,И в битву я пойду, как для побед.Навстречу смерти незачем бежать,Но здесь остаться – значит смерти ждать;Коль замысел хорош – удача в нем,И плачущих для тризны мы найдем.Пусть спят они, и сон их будет тих.В таких лучах не грело солнце их,Как эта ночь (но, ветер, дуй сильней!)Согреет сонных мстителей морей.Теперь к Медоре! Сердце сжалось… пустьЕй будет незаметна эта грусть.Я смелым был, но и толпа смела!Ведь, защищаясь, жалит и пчела.Простая храбрость с зверем нас роднит,Ее усилья страх десятерит —Цена ей грош: других я ждал утех,Уча моих сражаться против всех.Лить кровь напрасно не давал я им,Теперь же мы умрем иль победим!Да будет так – и пусть угаснет свет.Но их веду и знаю – бегства нет!Себя я проклинаю и виню,Что в эту я попался западню.Поставить все на карту? в страшный часИ власть и жизнь – все потерять за раз?О рок!.. Вини безумье, а не рок…Но подождем – еще не вышел срок».
14
Так говорил с собой он; в этот мигСвоей высокой башни он достигИ замер на пороге – из окнаСтруилась песня, бурна и нежна.Любимый голос сладостно звенел,И вот слова, что этот голос пел:
«На сердце тайна у меня живет,Ее я не открою никому.
Когда мы вместе, то она цвететИ снова молча падает во тьму.
Ночной лампады золотая нить, —Горит в душе моей незримый свет,И черный мрак не в силах погаситьЕго лучей, хоть их почти что нет.
О, не забудь меня! Скажи «прости»,Но на могиле вспомни иногда.Лишь одного нет сил перенести —Тобою быть забытой навсегда.
Пролей, прошу тебя в предсмертный час —И просьб моих уж не услышишь вновь, —Единственный, последний, первый разОдну слезу за всю мою любовь».
Он преступил порог, прошел портал,С последним звуком он вошел к ней в зал:«Моя Медора! песнь твоя грустна!» —«Конрада нет – невесела она!Хоть ты не слышишь эту песнь мою,Все ж душу в ней свою передаю,Все ж мысль моя в ней царствует, чиста.Немолчно сердце, хоть молчат уста.Как часто ночью сны, как злой дурман,Вдруг окрыляют ветер в ураган,И легкий бриз, надувший парус твой,Мне мнится настигающей грозой.Напев могильный слышит в нем мой страхТебе, погибшему в седых волнах;И я бегу, чтоб посмотреть маяк —Не погасил ли свет коварный враг.И долго блещут звезды с высоты,И будет утро – но далеко ты!О, как мне сердце ветер леденил,Для мокрых глаз как день вставал не мил!Все снова я искала вдалекеТвой парус, посланный моей тоске.И наконец – был зноем день томим —Вдруг парус, но он скоро стал незрим,Потом другой – и этот был твоим!Пройдут ли эти дни? Когда-нибудьЗахочешь ли, Конрад, ты отдохнуть?Ты так богат, и множество домовПрекраснейших нам предлагают кров.Ты знаешь, я страшусь не за себя,Но я дрожу, когда здесь нет тебя,За эту жизнь, что так мне дорога,Но от любви бежит на зов врага;И это сердце, нежное ко мне,Проводит жизнь и в брани и в огне».