«Да, сердцем изменился я, пойми.Как червь раздавленный – я мстил, как змий.Вся радость на земле – в твоих устахДа слабый луч прощенья в небесах.Но злоба, что клянешь ты, не тая,Есть то же чувство, что любовь моя.Они так связаны, что если яМир полюблю, то разлюблю тебя.Но нет, не бойся! Прошлые года —Залог любви безмерной навсегда.Но… пусть слеза не смочит милых глаз, —Мы расстаемся снова и… сейчас!» —«Ах, сердце чуяло… уедешь ты…Так вечно тают сладкие мечты.Сейчас? возможно ль, – в этот самый миг?..Но в бухту только что вошел твой бриг;Другой в отсутствии, а экипажУверен, что ему ты отдых дашь.Друг! шутишь ты иль хочешь уж сейчасРазлуки дальней подготовить час?Ты забавляешься моей тоской,Но шутки слышать не хочу такой!Молчи, Конрад! Пойдем со мной! Нас ждутЗа трапезой покойный ряд минут.Тебе готовить яства – легкий труд!Плоды тебе сбирая для столаИ не умея выбрать, я бралаПрекраснейший; я долго вдоль грядыИскала самой ледяной воды.О, как шербет сегодня сладок твой,Как он сверкает в вазе снеговой!Вино тебе не навевает снов:К нему, как мусульманин, ты суров.Я не браню тебя, нет! я хвалюПрекрасную воздержанность твою.Уж стол накрыт, и лампа зажженаСеребряная; ночь нам не страшна.Я девушек своих здесь соберу,И мы затеем песни иль игру.Моя гитара сладкие мечтыТебе навеет, или хочешь ты,Чтоб повесть Ариосто[22] я прочла,
Как брошена Олимпия была?И знай, ты был бы хуже во сто раз,Чем тот злодей, когда б ушел сейчас.Тот вождь… Но, помнишь, улыбнулся ты,Когда, увидев с этой высотыСкал Ариадны[23] дальние черты,Сказала я шутя, хоть жег мне грудьСтрах, что случится так когда-нибудь:«И от меня навек уйдет Конрад!»И вот он обманул… придя назад».
«Назад – назад, всегда назад к тебе,Пока он жив, пока не пал в борьбе,Вернется он – теперь же близок час,Разлука птицей настигает нас.Не спрашивай: зачем? куда пути?Ведь все равно нас оборвет «прости».Будь время, все б тебе открыл я сам…Не бойся: этот враг не страшен нам,Здесь оставляю крепкий гарнизон.Готов к защите и к осаде он;Я уезжаю, но не будь скучна:Средь жен и дев ты будешь не одна.Когда ж мы снова встретимся, мой друг,Спокойствие украсит наш досуг.Но слышу рог! Играй, Хуан, играй!Дай поцелуй! Еще!., еще! Прощай!»
Она вскочила, бросилась к нему,И сердцем погрузился он во тьму,Не смея прочитать в ее глазахТоску, не растворенную в слезах.Волос упавших светлая волнаБыла прелестной дикости полна.Едва дышала грудь, где он одинНавек всех чувств был полный господин.Чу! гулкий выстрел возвестил закат!И проклял солнце в этот миг Конрад.Он прижимал к себе – опять, опять —Ту, что его пыталась удержать.На ложе снес ее, свою любовь,Взглянул, как будто не увидит вновь.Здесь было все, что в жизни он нашел.Поцеловал, шагнул – как? он ушел?
15
«Ушел? – Не в первый раз уж этот крикЕй в сердце одинокое проник. —Ведь он был здесь тому назад лишь миг —И вдруг…» Она рванулась на порог,И хлынул слез отверзшийся поток.Они ей чужды, тяжко их снести,И все же губ не разомкнет «прости»!Ведь в этом слове – хоть мы верим, ждем,Надеемся, – отчаяние в нем.На строгий мрамор белого челаПечаль неизгладимая легла,А взгляд больших влюбленных синих глазЗастыл недвижно и почти угас.Вдруг этот взгляд на милого упал.Как оживился он, как заблистал,Хоть мрак ресниц, пушистый и густой,Еще был влажен горькою росой!«Ушел!» – и руку поднесла к глазам,И медленно воздела к небесам,Потом взглянула: океан бурлил,Был поднят парус. Ей не стало сил!Пошла от двери, словно с похорон.«Покинута… И это явь, не сон!»