Правда, здесь необходимо сделать одну оговорку. В. П. Адрианова-Перетц показала, что понимание сложности человеческого характера, тончайших психологических нюансов было присуще средневековой литературе уже на самых ранних этапах ее развития.[11] Психологизм проявлялся в учительных словах, моральных сентенциях, отдельных эпизодах летописных рассказов, однако нормой изображения и в летописях, и в повестях, и в житиях было все же изображение этикетных, условных характеров в зависимости от социального положения их обладателей.
Увеличение «сектора свободы», как определил это явление Д. С. Лихачев, проявилось также и в том, что писатель стал неизмеримо свободнее в выборе сюжетов или сюжетных ситуаций. В литературу полноправно входит вымысел. Строгая жанровая система, характерная для литературы XI-XVI вв., все более расшатывается; появляются или получают все большее распространение жанры, совершенно не имеющие деловых функций, обильно переписываются произведения народной сатиры, переводные рыцарские романы, нравоучительные, но по сути дела сюжетно занимательные новеллы — фацеции; в XVII в. возникают силлабическое стихотворство и драматургия. Словом, в истории развития древнерусской литературы, особенно в литературе XVII в., мы обнаруживаем повсюду тенденции, сближающие средневековую по своему типу литературу с литературой нового времени.
Таковы некоторые основные черты древнерусской литературы XI-XVII вв.
***
В этой книге мы наряду с терминами автор или редактор пользуемся, казалось бы, неопределенным понятием книжник. Это не случайно. Применительно к литературе Древней Руси мы очень редко имеем возможность говорить об авторе как создателе произведения и о редакторе как лице, осуществившем его кардинальную переработку: имена и тех и других чаще всего остаются нам неизвестными. Но зато мы достаточно хорошо знаем, как именно работали безымянные древнерусские книжники. Книжником мы называем человека, причастного к истории литературного текста. По основной функции своей он — переписчик; ведь книгопечатание появилось лишь в XVI в., было весьма скромно по своим масштабам и весьма ограничено по тематике издаваемых книг; основным способом «публикации» древнерусских литературных памятников вплоть до конца XVII в. (а в какой-то части и в XVIII в.) оставалась их переписка.
Если переписываемый текст не был освящен особым авторитетом, то есть если это не был текст Священного писания, богослужебная книга или хроника, книжник редко оставался просто переписчиком, он, как правило, подходил к переписываемому тексту творчески, в той или иной степени изменяя его. Иногда такие изменения носили весьма ограниченный характер: переписчик заменял отдельные слова, менял их местами, пропускал или добавлял союзы и частицы, исправлял отдельные неясные или испорченные чтения, но чаще всего перед нами — результат более серьезной творческой работы: перерабатывал текст своих источников летописец; создавал новый компилятивный (то есть составленный из разных источников) текст книжник, работавший над хроникой; осуществлялись коренные стилистические переработки житий, в повестях книжники изменяли сюжетные детали, добавляли или опускали реплики персонажей и т. д. В результате, обратившись к любому древнерусскому памятнику, представленному несколькими списками (а иногда десятками и сотнями списков), исследователь, как правило, убеждается, что среди них нет и двух совершенно идентичных по тексту; есть лишь списки, сильно отличающиеся друг от друга, и списки более сходные. Поэтому нам приходится начинать изучение любого произведения с классификации его списков, распределения их по степени сходства, на редакции, виды, группы. Затем исследователь стремится реконструировать историю текста, то есть установить, в какой группе текстов в наилучшей степени отразился первоначальный, авторский текст, как относятся к этой исходной группе другие редакции и виды, чем было обусловлено изменение текста. Совершенно ясно, что мы имеем дело не просто с непроизвольной порчей текста при переписке (такие случаи есть, но не они определяют историю текста произведения), а с совершенно сознательными изменениями текста под пером отдельных книжников, соединявших в одном лице и переписчика, и редактора. Изучение истории текста древнерусских литературных памятников составляет предмет особой научной дисциплины — текстологии.[12]
11
См.: Адрианова-Перетц В. П. Человек в учительной литературе Древней Руси. — ТОДРЛ. Л., 1972, т. XXVII.
12
См. об этом в специальных исследованиях: Лихачев Д. С. Текстология. На материале русской литературы X-XVII вв. М.-Л., 1962; Текстология. Краткий очерк. М.-Л., 1964.