Итак, под исключительным влиянием Шекспира началась драматическая немецкая поэзия в прошлом веке. Изучение Шекспира приняло в Германии совсем иной характер, нежели в XVIII веке в Англии. В Германии не писали комментариев на Шекспира: для этого не было там материала; но там начали переводить его. Вместо английских комментаторов и издателей, в Германии, начиная с Виланда и Эшенбурга до Шлегеля и Фосса, явился целый ряд переводов английского поэта, с примечаниями, а бо́льшею частью вовсе без примечаний, что, скажем мимоходом, еще больше облегчало для публики чтение его произведений. Лучший немецкий перевод Шекспира принадлежит А. В. Шлегелю: ему удивляются сами англичане. Хотя в этом переводе несколько смягчены старые обороты и грубые выражения шекспировского времени, но общий характер подлинника передан с полною верностью. Большую услугу оказала немецкая романтическая школа, сделав Шекспира доступным для массы читателей, но для внутреннего понимания поэта, для раскрытия его личной натуры, для раскрытия общего содержания его произведений сделала она мало. Правда, что в «Драматических Чтениях» своих, изданных в 1812 году, А. В. Шлегель говорит отдельно о каждой пьесе Шекспира: все обнаруживает в них тонкий, поэтический такт и впечатлительность, все в них цветисто, увлекательно, одушевленно; это красноречивая, хвалебная речь, совершенно противоположная сухим и педантичным характеристикам английских издателей. Но, при всем том, кроме поэтического такта для понимания поэта, такта, столь противоположного французским предразсудкам прежнего времени, сочинение Шлегеля не представляет ничего удовлетворительного. Шлегель не пошел по той дороге, какую указал Гёте в своем «Вильгельме Мейстере». После него Франц Горн (1823) в пяти частях развел водою шлегелевскую характеристику Шекспира: он всего больше восхищается природными шутами и везде в Шекспире видит одну только иронию. Похвалы Горна, постоянно перемешиваемые с пошлыми суждениями, становятся даже обидными. Потом Тик сбирался несколько лет написать обширное сочинение о Шекспире, представил несколько доказательств внимательного изучения английского поэта и его времени, но обещанное сочинение до сих пор не явилось, а напечатанные отрывки из него обещали очень мало.
Впечатление, произведенное сочинениями Шекспира в Германии, подействовало обратно и на Англию. Когда Натан Дрэк (Drake) издал, в 1817 году, свое большое сочинение о Шекспире, энтузиазм к поэту в отечестве его сделался уже всеобщим. С эстетической стороны книга Дрэка неудовлетворительна: он более старался представить время, в которое жил поэт; но сочинение его имеет то важное достоинство, что в нем впервые обработан в одно целое грубый и разбросанный материал комментаторов. Совершенно в другом роде публичные чтения о Шекспире Кольриджа (1813): они до того в духе и манере Шлегеля, что повели к спору о том, кому из них первому принадлежат эти чтения. Они никогда не были напечатаны, кроме нескольких отрывков, которые, впрочем, доказывают, что Кольридж первый из англичан смерил поэта его настоящей меркой. Он сильно восстает в них против французского взгляда на Шекспира, по которому выходит, будто бы Шекспир был сам себя неведавшим гением; основательно доказывает, что рассудок его столь же велик, как и простота, и естественность его искусства; что он не одна только странная и бессознательная игра природы; что его, так называемая, «безправильность» есть не более, как мечта педантов; наконец, Кольридж излагает мысли, тогда еще очень смелые в Англии, что величие Шекспира составляют не одни только блестящие частности, вознаграждающие за варварское безобразие целого, но что, напротив, эстетическая форма целого столько же удивительна в нем, как и содержание, и что строительный рассудок поэта так же велик, как и поэтический гений его. Кольридж ставил его (и после него Кэмбель и многие другие) совершенно вне всякого сравнения со всеми другими поэтами, называл смешным – серьезно предпочитать ему Расина и Корнеля или сравнивать его со Спенсером и Мильтоном: словом, по его мнению, Шекспир так высоко стоит над всеми, что его можно сравнивать только с ним же самим.