В этом плане представляет известный интерес выступление Валентина Распутина, точнее, та его часть, где говорится о взаимоотношении народа и писателя, советского писателя. «Всегда и во всех обстоятельствах оставался прежде запас — запас земли, терпения, мужества, здравомыслия и народного духа, которые в совокупности можно назвать запасом отечественной прочности, — сказал он. — В самые тяжкие и трагические моменты истории было куда отступать и чем усилиться, но сегодня (…) — разве нет у нас ощущения, что все запасы кончились и рассчитывать не на что? Разве к чувству бессилия не начинает примешиваться никогда раньше не испытываемое нами чувство бездомности и сиротства, будто сама Россия уходит у нас из-под ног в неведомое и чужое пространство… «8 — Мотив о том, что все запасы народного духа, здравомыслия и мужества «кончились и рассчитывать не на что», по известным теперь причинам навсегда останется в его сознании. Подвел, оказывается, народ Распутина: «Мы рассчитывали на здравый смысл, на нравственное здоровье народа, а они оказались подорванными больше, чем мы ожидали». Кому же как не писателям надо было это знать, а не «ожидать»? Впрочем: «Россия вправе была ждать от нас решительного слова, вправе была ждать его от тех, кому она вручила свой голос и совесть. И она ждала его», как он далее скажет, от нас, «дальновидцев и нравственников», и т. д. Право, как-то неудобно это комментировать Более ста лет тому назад Ф. М. Достоевский писал: «Многие из «наших умников» любят не сам народ русский, и будут любить его лишь таким, каким бы желали его видеть и каким себе представят его. А так как народ никогда таким не сделается, каким бы его хотели видеть наши умники, а останется самим собою, то и предвидится в будущем неминуемое и опасное столкновение»9. К слову сказать, к концу восьмидесятых Распутина (как и многих «живых классиков») покинуло высокое дыхание искусства и он пока еще робко, но решительно направил свои стопы в сторону от народа. А поскольку здравый смысл и нравственное здоровье народа оказались подорванными, «дальновидцам и нравственникам», то есть современным писателям, уже нет надобности преклоняться перед великой правдой.
Не менее любопытно и другое. Несколько лет спустя, на очередном съезде Союза писателей России (1999 г.), Распутин, горячо поддерживаемый присутствующими, с бесстрашным и доселе неслыханным глубокомыслием заявит: «В одной из последних статей Валентин Непомнящий сказал, что роковой ошибкой большевиков было то, что они не стерли с лица земли русскую классику и позволили ей спасти культуру XX века и тем самым спасти Россию. Парадокс: Василий Розанов считал, что русская литература своей безудержной критикой существовавшего порядка за весь XIX век погубила Россию, приведя ее к революции; Вал. Непомнящий уверен, что русская литература после революции спасла Россию. (…) Одна художественность, т. е. красота русской литературы, в которую облекалась красота нашей самобытности, способна была спасти Россию и не дать забыть ее духовные и нравственные формы. Один русский язык, это неумолчное чудо в руках мастеров и в устах народа, занесенное на страницы книг, — один он, объявший собою всю Россию, способен был поднимать из мертвых и до сих пор поднимал». Спасла, стало быть, Россию писательская рать, несмотря на то, что «народ в инстинктивной потребности сохранить себя отпрянул от всякого печатного слова как от проказы». Сильно сказано, вроде того, что сапоги надо чистить с вечера, чтобы с утра надевать их на свежую голову… Проще говоря, писательская правда — это одно, а народ, народная правда — другое. Но и это еще не все: «У нашего писательского союза незапятнанные перед Отечеством перо и честь во все минувшее окаянное десятилетие. Мы не отступили от праведности и совместности литературы. Кажется, Василий Розанов сказал о славянофилах, что они звонили в колокольчики, в то время как в стране гудел набат, призывающий совсем к иным действиям. Должно быть, и мы звонили в колокольчики, но не из робости или малосилия, а от того, что слишком густо был забит злом сам воздух. Но не предали мы ни земных, ни небесных крепостей, на которых стоит Россия, ни святынь наших, ни души, ни оружия, ни товарищей… " Опасно писателю шутить со словом. Слова «мы не предали ни святынь наших, ни души, ни товарищей» кощунственно звучат в устах Распутина. Ну да Бог ему судия.
Между тем настоящим русским писателям всегда была присуща страстная приверженность истине, признание идеалов народных за действительно главные и прекрасные, хотя они хорошо знали многие теневые стороны своих соотечественников. Вспомним, у Шолохова народная правда всегда брала верх над инстинктом самосохранения и эгоизмом художника. «Правда… Человек — не зеркало, которое все отражает, что перед ним… Правда в человеке, в нем самом. Он в муках рождает правду, если эта его правда держится на человечности, на сострадании, на чувстве долга и ответственности перед людьми, на доброй воле делать что-то для них… А если ничего этого в человеке нет, то его правдоискательство — ханжество… «Тьмы истин мне дороже нас возвышающий обман». Только ошибся здесь Пушкин. Обман — он и есть обман, никого не возвысишь. А вот настоящая правда всегда возвышающа. И наоборот, все, что человек принял сердцем и что помогло ему распрямиться, улыбнуться, вздохнуть поглубже, — это и есть правда. Истина может быть и низкой, и унижающей. И таких истин — тьма (…). Что же я не знаю, что бывало в плену или после него? Или судьбы таких, как Н. М., меня меньше трогают, чем судьбы Соколовых?.. Что, Андрей Соколов — неправда? (…) Сколько умения надо на то, чтобы говорить правду, писать, а… не мог. И все из-за той же правды»10: