Здесь, пожалуй, напомним и другие суждения писателей о народе и правде. Феликс Чуев рассказывал, что еще при жизни Молотова он предложил отрывок из своей книги о нем главному редактору журнала «Москва» М. Н. Алексееву: «Он ответил мне: «Давай подождем, когда народ поумнеет». Судя по событиям последних лет, ждать придется долго. Однако обидно, когда доверчивый народ обманывают, искажая историю в угоду сегодняшнему безвременью. Правнук А. С. Пушкина Григорий Григорьевич Пушкин как-то сказал мне: «У нас в России почему-то никогда не было принято говорить правду». А Юрий Васильевич Бондарев, прекрасный прозаик и глубокий философ, заметил: «То, что ты пишешь, так и было, но народу нужна такая правда, в которую он бы хотел поверить»11.
К этой проблеме мы еще вернемся, а сейчас продолжим разговор о «съездовских страстях». Итог окончательного распада Союза писателей России как объединительного центра подвел VIII съезд (июнь 1994 г.). Надвигалась новая лавина раздоров, иллюзий, непомерных эмоций, дележа имущества и склок. Сбросили маски приспособленцы и конъюнктурщики, утилитаристы и нравственные уродцы, еще вчера якобы радевшие за советскую литературу, а на самом деле отстаивавшие узкогрупповые интересы и использовавшие Союз писателей как кормушку, а равно прикрывавшие красивой вывеской свои неблаговидные делишки в стране и за рубежом, свидетельствует Борис Шереметьев. Большинство честных и одаренных писателей окончательно убедились в справедливости заповеди из Евангелия: не сотвори себе кумира. Ибо в предмете слепого поклонения и обожествления так называемого литературного авторитета зачастую кроется непредсказуемая и злая сила, управляющая и повелевающая окружающими во имя личной пользы, ради безумной корысти. Духовная подавленность, чувство трагического отчаяния не сняли, однако, напряженность подковерной борьбы за руководящие кресла в Союзе. Хотел того или не хотел, но именно об этом заявил докладчик: «Хочу повторить в тысячный раз: размыты художественные критерии, потускнели и стерлись такие понятия, как товарищество, дружба, верность слову, добро, порядочность, профессиональное уважение. Не труд, а клевета, предательство и лукавство стали делом чести, доблести и геройства в среде искусства… Но в силу многих обстоятельств я перестал верить, что мы, несколько тысяч писателей, сообща создадим пушкинско-толстовский символ культуры и нравственности в своем единстве. Сделать это не удалось по главным причинам — наше несовпадение, несоответствие, несовместимость, разобщенность стали напоминать баррикады противоборствующих сторон в одном лагере».
Прервем на мгновение речь председателя союза писателей и напомним, что на этом съезде произошло нечто странное, противоречащее самой природе искусства, а именно: отказ от связи литературы с политикой, т. е. деидеологизация художественного творчества. По сути, это было официальное признание заката русской советской изящной словесности. Но вернемся к «съездовским страстям» 1994 года. Эмоциональные призывы-укоризны докладчика уже не могли повлиять на бурный процесс развала. «Мы теряем или потеряли уже друг в друге человека, а значит — культуру. Не обличать, а понимать надо, иначе мы уничтожим один другого. Обличая самих себя с яростью необыкновенной, мы не видим настоящего противника, мы слепнем и глохнем… "
Печальный итог, который большинство присутствующих восприняли как полемический задор — съезд писателей уже не внимал своему председателю. Как и следовало ожидать, вскоре Союз писателей начал делиться на различные «независимые» объединения и прочие карликовые организации по причине групповых, этнических и корпоративных амбиций. Так была окончательно похоронена горьковская мечта об объединении тружеников пера в единую семью…