Но Канашкин есть Канашкин. Он - не "сникерс". Шокировать читательскую публику - его кредо. Может быть, поэтому и журнал этот, "Кубань", по сию пору существует и за ним гоняются. А выходит он в Краснодарском крае с 1945 года.
И сейчас "Кубань" выпускается временами со сбоями. Вот кто-то пожертвует на полиграфию, и издание Союза писателей России и Кубани выйдет. Злой журнал, едкий, порой несправедливый. Но так тошно жить среди вечного литературного фимиама! Благовониями ведь не прикроешь трагическую несуразицу российской действительности. Надо кончать со сладким дымом, "мёртвым плюмажем" хотя бы вот таким оригинальным образом: талантливой прозой, даровитыми стихами, непричёсанными, "неправильными" статьями.
Николай ИВЕНШЕВ, КРАСНОДАРСКИЙ КРАЙ
Чем американские торнадо лучше наших смерчей
ОБЪЕКТИВ
Продолжаем разговор о произведениях, вошедших в шорт-лист
О. Славникова. Любовь в седьмом вагоне: Рассказы. - М.: АСТ; Астрель, 2008. - 285 с.
Читать прозу Ольги Славниковой мне довелось в поезде, уходящем с Казанского вокзала в сторону Урала, и когда я прочёл в предисловии автора, что она тоже любит этот маршрут, подумал: это - знак. Естественно, захотелось внимательнее вчитаться в железнодорожные истории.
О тематическом единстве рассказов автор предупреждает заранее, ссылаясь на то, что фактически они писались по заказу глянцевого журнала "Саквояж-СВ", которым ведают "Российские железные дороги", а точнее - Александр Кабаков. Сюжеты сборника весьма прихотливы, но в каждом присутствует железнодорожный антураж, иногда весьма поверхностный. Тема дороги не становится архетипом.
По-своему логика ясна, но довольно прямолинейна: разве пассажиру поезда интереснее всего читать о вагонах и рельсах, а плывущим на корабле - про судно? Сомневаюсь. Путешествующему надо, чтобы книга была интересной, а материалом может выступать всё, что угодно. И хотя здесь собраны разноплановые и довольно читабельные рассказы, постоянное педалирование дорожных реалий несколько утомляет.
Что касается эстетической направленности сборника, то О. Славникова определяет её как "достоверную фантастику". Фантастический элемент тут и правда есть, и в немалом количестве, но всё же вернее назвать подобного рода литературу реалистической новеллистикой. В мире много таинственного, непостижимого, мистического, и настоящий реалист не вправе закрывать глаза на эту сторону жизни.
Славникова следует именно в русле реалистической традиции: ситуации, обрисованные ею, несмотря на всю загадочность, вполне могли произойти на самом деле, реалии современного мира переданы достоверно и точно, характеры людей узнаваемы. Писательница обладает неплохой пластикой языка, стиль её живой и ясный, хотя подчас интересно задуманный конфликт разрешается несколько анемично ("Русская пуля", "Старик и смерч", "Восьмой шар"). От прозы ждёшь чего-то большего, выхода на высокий энергетический уровень, а она в финале несколько "подседает". Но в принципе русская реалистическая новелла не обязательно должна обладать парадоксальной, фантасмагорической концовкой.
Так что же, проза Ольги Славниковой - старый добрый или новый реализм? Сказать так тоже было бы преувеличением. Дело в том, что реалистический канон в противоположность позиции постмодернизма предполагает более тёплое, сочувственное отношение к описываемой жизни. Творческая методология Славниковой оказывается между двумя этими крайностями: мир она описывает довольно точно и выразительно, но особой любви и нежности к своим героям не проявляет, а относится где-то с холодком, а где-то с прозекторской брезгливостью.
Соотечественники изображаются как малоприятные люди в убогих обстоятельствах: "старики напоминали лицами комья земли, оплетённые корнями, молодые были тонкошеи и круглощёки, с глазами, как пуговицы" ("Вещество"); адвокат из рассказа "Статуя командора" "похож одновременно на яйцо и курицу: узкоплечий, с большими женскими бёдрами и яйцеобразной, совершенно лысой головой, на которой для обозначения глаз крепились очки".
Вещи тоже уродливы и омерзительны: "имелся погребок, где хранились, точно заспиртованные гады в музее огурцы и грузди", "лодка напоминала дохлого таракана" ("Старик и смерч"). Причём, живописуя "ужасти", Славникова не забывает намекнуть, что это черты именно нашего, отечественного бытия: "Русские северные смерчи отличались от североамериканских особенной, заточенной злостью" (там же). Ишь ты, даже торнадо в Америке ласковее наших!