А вот у Татьяны Семёновой, которую тоже недавно приняли в Союз писателей Санкт-Петербурга, поэтические корни иные. На шумных тусовках она не особенно блистала, а выпустила и предъявила свою первую книгу под названием "Автограф" - и стало ясно, что пришёл поэт. Неровный, но самостоятельный, со своим голосом и малой родиной. Какой? Попробую объяснить. Все знают, что в нашем городе есть Нева, Фонтанка, Мойка. А кто знает речку Таракановку? Значительная часть её упрятана ныне в трубу, на этом месте пролегает непривычно кривая для невской столицы улица Циолковского. Этот район - уже не горделивое "Петра творенье", а скорее, пролетарский Питер. Но и здесь - своя поэзия. У Семёновой есть полемическое стихотворение о домашних вышивках, когда-то заклеймённых как атрибут мещанства: "Выброшу без сожаления Горького бюстик и Ленина, С трубкой Хемингуэя Тоже не пожалею, Белку и Стрелку в ракете Только не выброшу эти Вышивки пятидесятых: Замки, букеты, котята" Потому что и Горький, и Ленин, и Хемингуэй (любопытная троица, не правда ли?), и всевозможные штампы-эстампы - это всё привнесённое, а мамины вышивки органичны, они хранят живое тепло. Только не следует думать, что мир поэтессы тем и ограничивается:Я полюблю, что любишь ты.
Вивальди? Я люблю Вивальди.
Цветы? Я выращу цветы
Хоть перед домом на асфальте.
Наперекор календарю
У мраморных рельефов Тибра,
У глиняных дощечек Тигра
Любовь я вымолю твою.И, наконец, Юлия Жданова с её недавно вышедшей книжкой "Давай поговорим", ещё не принятая в Союз, но, хочется верить, один из ближайших кандидатов на приём, с её редкостной для нашего времени требовательностью к себе, со столь же дефицитной сегодня лаконичностью. В том числе и в стихах о любви:Я понимаю просто,
без всяких затей:
Жизнь - это чтобы вместе
растить детей,
Просто беречь друг друга,
и все дела!
Что до любви,
то однажды она была.Здесь, может быть, целый роман, сжатый до максимальной концентрации - четырёх строк. Да и эти вот восемь недаром впечатываются в память:Когда влюблённый человек
одуревает
От чувств, которые его
обуревают,
Он не желает ни работы, ни учёбы,
Он в раздражении находится -
ещё бы,
Он весь не здесь; нигде -
ни там, ни тут - он дале,
Он только ждёт, чтоб, может,
знак какой подали,
И он тогда осуществит свои права:
Почти нечаянно коснётся рукава!И пусть эрудиту вспомнится здесь гумилёвское: "и рукав мой кончиком мизинца трогала, повёртывая лист", - подобная перекличка с мастером автору первой книжки не в упрёк, а в честь.
Наши разговоры о литературе ныне всё чаще сбиваются на похоронный тон. Удручают постыдные тиражи классиков. Удручает низкий профессиональный уровень многих публикаций. Удручает падение интереса издателей и книготорговцев к поэзии. Но, мне кажется, именно на поэзию сейчас вся надежда. Она живуча, более того - неистребима. Она может, если придётся, выжить и в пустыне. Именно она более всего способна противостоять торжествующей (казалось бы!) пошлости. Тяготение к Слову - не только выкрикнуть своё, но и услышать соседа - никуда не девалось. В самое последнее время у нас на берегах Невы заявили о себе несколько ярких новых поэтов - я назвал, конечно, не всех. Они уже не сводят запоздалые счёты с прошедшим веком. По крайней мере не это для них главное. У них всё своё: мир, проблемы, язык. Это не может быть случайным.
Илья ФОНЯКОВ
Апостол Алтая
ШУКШИН - 80
Традиционно непредсказуемая на погоду Сибирь встретила нас, гостей из Москвы и прочих регионов России, дождём и ветром. Это, впрочем, нисколько не повлияло на ход праздничных мероприятий. В Барнауле, Бийске и Сростках собирались целые толпы народа, которые слушали выступления писателей, кинематографистов, народных ансамблей и даже официальных лиц - настолько высок был интерес к происходящему.
Местные жители с некоторым даже вызовом поглядывали на нас - вот, мол, какой парень родился на Алтайской земле. А с рекламных щитов, афиш, зданий глядел и сам Василий Макарович. Глядел по-разному: задорно, грустно, пронзительно. Казалось, нет в эти дни такого места на Алтае, где не встретишь его портрета или цитаты из произведений.
Скептики, разумеется, скажут: ну вот, как обычно, пересолили, переборщили, зачем же насаждать Шукшина как картошку? Но мне видится в этом глубокий нравственный смысл. Слишком долго длился процесс замалчивания многих замечательных русских писателей, когда в первые ряды выдвигались авторы, мягко говоря, не выдающиеся. И то, что на Алтае настолько чтут своего земляка, заслуживает искреннего уважения. Подумать только, сейчас, когда многие литературные памятники России, усадьбы и квартиры писателей находятся в плачевном состоянии, здесь, в Сибири, в родном селе Шукшина, создан его персональный музей, отреставрированы дом, в котором Василий Макарович провёл детские и юношеские годы, а также дом его матери. И это не говоря о том, что его именем назван драмтеатр в Барнауле, библиотека в Бийске и т.д.