"Дом был пуст или казался пустым. По утрам уборщицы-невидимки пересекали коридоры, оставляя за собой блестящие мастикой следы Дом был пуст, но кто-то прибирал его, кто-то готовил еду и складывал её на подносы. Чьи-то руки выметали мусор и проветривали душные комнаты. Жившие в картонном домике, прибегая в Дом за бутербродами и водой, оставляли на чистых полах фантики от конфет, комки жевательной резинки и пыльные следы. Они старались изо всех сил, но их было слишком мало, а Дом был слишком велик. Грохот их ботинок замирал, поглощённый тишиной, крики глохли в пустых стенах, и после каждой вылазки они торопились вернуться в свой маленький дворовый лагерь, подальше от мёртвых, безликих комнат, пропахших мастикой, одинаковых, как близнецы. Невидимые руки сметали их следы". Снова что-то знакомое, не правда ли? Да, очень сильно напоминает апокалиптический рассказ "Будет ласковый дождь" Брэдбери. Почтенный Рей Дуглас, да продлятся дни его, конечно, замечательный писатель, и у него поучиться не грех, но обрести собственный стиль и голос для всякого литератора - задача наиважнейшая.
Так вот и получается одно сплошное напоминание чего-то - то классического романа Киплинга "Сталки и компания", то наделавшего недавно шума "Кандидата на выбраковку". А вот и мотив политического памфлета появился: "Через спящих в четвёртой перешагивают и переползают, ставят на них тарелки и пепельницы, прислоняют к ним журналы Магнитофон и три настенные лампы из двенадцати не выключаются никогда. В любое время ночи кто-нибудь курит, читает, пьёт кофе или чай, принимает душ или ищет чистые трусы, слушает музыку или просто шастает по комнате. После фазаньего отбоя ровно в девять такой режим переносится с трудом, но я очень стараюсь приспособиться. Жизнь в четвёртой стоит любых мучений. Здесь каждый делает, что хочет и когда захочет, и тратит на это столько времени, сколько считает нужным. Здесь даже воспитателя нет. Люди четвёртой живут в сказке. Только чтобы понять это, надо попасть сюда из первой". О да, найдутся желающие усмотреть в этом и развить далее аллегорию тоталитаризма и демократии. Но зачем всё это нужно в книге для подростков, которых окружающий мир и болезненный процесс формирования личности и так ежеминутно толкает в разные стороны?
Как только дело доходит до сказочности, тут и книги о Гарри Поттере сразу вспоминаются. Впрочем, в наше время любому автору, взявшемуся описывать школьную жизнь год за годом, не избежать сравнений если не с Киплингом, то с Джоан Роулинг. Надо это учитывать сразу и избегать ситуаций, когда красочно описанные группы внутри интерната, как ни крути, напоминают факультеты в Хогвартсе. А ведь напоминают, хоть тресни Это вовсе не означает сознательного копирования, но такова частая беда начитанного человека, взявшегося за собственную книгу. Надо было подождать, пока материал отлежится, а мысли успокоятся. Ведь могло бы получиться очень хорошее произведение. Отлежаться бы этому роману в столе у автора, определиться с целевой аудиторией и не предлагать подросткам сложную "филологическую" прозу, да ещё к хорошему редактору попасть - вот и не пришлось бы затыкать водопад носовым платком, как сказано в одном из эпизодов. И была бы достойная книга. А так - фальстарт получился.
Мариам Петросян. Дом, в котором
О вдохновении
ПОДНИМИТЕ МНЕ ВЕКИ
Напомню, что в прошлый раз ("ЛГ", N 31) мы окончательно разъяснили вопрос "Что такое Литература" и обещали разобраться вскорости со Вдохновением.
Час пробил.
Но сначала немного лирики - по заявкам радиослушателей.
Зачем странный человек Пирогов (мальчик верхом на палочке, шарлатан и заморыш, как вы совершенно справедливо заметили в своих откликах) занимается тут, в главной литгазете страны, апологией серости?
А это мой национальный проект такой. Хочу жить в стране, где нет места ярким индивидуальностям. С трудниками-то скучнее, чем с трутнями, а в бородатом возрасте скука и шерстяные носки на ночь - самое то.
И ещё: Пантелеймон Кулиш (автор двухтомных "Записок о Южной Руси") писал, что в жизни настоящего литературного таланта всегда наступает момент, когда он от естественного, как бы стихийного творчества переходит к работе, основанной на внутренней, более осмысленной силе. Когда одно лишь природное вдохновение перестаёт питать художника.
Прав, ох как прав!..
Труд делает из нашей внутренней обезьяны человека. Вдохновение выпускает её на волю. Что лучше? Большой вопрос. Есть тьма охотников толпиться у обезьяньих клеток. Зрелище "нечеловека" завораживает, притягивает. Телевизионные передачи с демонстрацией трупов (помнится, одна такая называлась "Дорожный патруль") имеют стабильно высокий рейтинг.