Набрасывать фрагменты к автобиографии Марк Шагал начал довольно рано - ещё в 1914 году, то есть в возрасте 27 лет. Не из тщеславия или заботы о посмертной славе, а исключительно из практических соображений. Рассказ о своей жизни он строил так, чтобы с помощью текста можно было разобраться в самых важных для него живописных сюжетах, а картины, в свою очередь, должны были "иллюстрировать" историю его жизни.
Составляя из отдельных материалов первую (по хронологии работы над нею самого Шагала) автобиографию художника, Харшав почти не ссылается на "Мою жизнь" - французскую версию 1931 года. По его мнению, это "не совсем Шагал" - слишком уж он приглажен, лишён острых углов и национального колорита. Он хотел познакомить читателей с ранее не публиковавшейся авторской машинописью на идише, датированной 1924 годом, на страницах которой Шагал предстаёт таким, какой есть, а также набросками, не вошедшими в "канонический" французский вариант. Сам Шагал свою книгу воспоминаний назвал "Эйгнс", что на идише означает "своё", или "то, что принадлежит мне". Для русского перевода выбрали "Мой мир", поскольку он писал не столько о себе, сколько о том пространстве мыслей, людей и вещей, в котором он только и мог быть счастливым.
Читать написанное Шагалом как текст, последовательно разворачивающийся во времени и пространстве, невозможно. Не стоит даже пытаться. Он рассказывал о себе так же, как писал свои картины, руководствуясь одному ему понятными ассоциациями. Его воспоминания и впрямь легче нарисовать, чем написать. Они похожи на дом с прозрачной крышей, над которым читатель парит на высоте птичьего полёта - и детали не теряются, и перспектива видна. Шагал обладал совершенно особым чувством времени: оно текло у него параллельно несколькими потоками, мыслить хронологически он, кажется, не мог в принципе, и вневременные образы и события значили для него гораздо больше, чем конкретные. И если бы не математически точные комментарии и фундаментальные, строго научные вступительные статьи Харшава, читателю было бы не так-то легко разобраться в этом хитросплетении.
Взгляды Шагала на искусство вообще и на русское искусство в частности кого-то могут шокировать или как минимум удивить: "Каждый раз, когда я думаю или говорю о русском искусстве, я испытываю одно и то же саднящее чувство: смесь горечи и печали. Похоже, русским художникам никогда не удастся стать по-настоящему независимыми". Мастер галантных сцен Ватто был для него не менее значим, чем Гюстав Курбе, изображавший на своих полотнах умирающих от ран рабочих и возвращающихся с ярмарки крестьян. Революционное искусство он понимал как переворот в истории искусства, который сопутствует революции политической, а вовсе не "пролетарское искусство" (по классовой принадлежности его творцов) или "искусство для пролетариата" (по классовому происхождению внимающей ему публики).
Что добавят книги Харшава к нашим представлениям о Шагале? В определённом смысле всё (ну хорошо - многое), и в то же время ничего. Писатель Андре Сальмон в предисловии к французскому изданию автобиографии выразился абсолютно чётко: Шагал непереводим. Подозреваю, что он имел в виду не только лингвистические трудности. Шагал не переводим на язык реальности, не разложим на искусствоведческие термины. Он был одновременно и евреем, и русским, и французом. Своей родиной называл Россию, своей страной - Францию, а о самом себе написал: "Я не знаю, кто я. Хороший человек". Вот и всё.
Виктория ПЕШКОВА
Бидермейер
АНОНС
Министерство культуры России Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина Музей Лихтенштейн Княжеские коллекции Вадуц-Вена Австрийское искусство XIX века из коллекций князя Лихтенштейнского С 15 сентября по 15 ноября Главное здание. Волхонка, 12 ГМИИ им. А.С. Пушкина впервые знакомит московских зрителей с одной из крупнейших в Европе коллекций художественных произведений из коллекций князей Лихтенштейнских.
Та часть коллекции, которая представлена на выставке, создана в 1815-1848 годах в рамках стилевого направления, получившего позднее, уже в конце XIX века, название "бидермейер". Это название возникло из литературного псевдонима, который взяли себе поэт Людвиг Эйхродт и его друг Адольф Кус-смауль, опубликовавшие в 1853-1855 годах в мюнхенском журнале Fliegende Bl amp;auml;tter "Увеселительные песенки Готтлиба Бидермейера", придуманного ими скромного немецкого обывателя, чьи жизненные интересы ограничены домашним уютом и семьёй.
Священный союз, заключённый в сентябре 1815 года императорами России, Австрии и Пруссии, подарил этим странам 30 лет мирной жизни, ставших временем политической стабильности и национального подъёма. Главной ценностью этой короткой эпохи стала мирная жизнь в кругу семьи, что нашло своё яркое воплощение в изобразительном искусстве.