А ещё словно, как пишет Ржевская, «кочующая с нами изба» (в одной деревне, другой… десятой… сотой…) — «малая единица неистребимого, вечного бытия», народной жизни, впервые по-настоящему открывающейся вчерашней студентке и навсегда покорившей её своим богатством, разнообразием, а порой подлинной душевной высью встреченных людей.
Сказанное Ржевской об этих женщинах, матерях, солдатках, вдовах проникнуто любовью и состраданием. «Сеять надо, нету ни коней, ничего. Бабы одне. По пять человек в борону», — вспоминают десятки лет спустя её старые знакомые, и у неё сжимается сердце от их слов, от этой «снисходительности» к своей злой судьбе: «Ну теперь жистъ стала. Особливо у кого мужчины есть немножко» (как у «счастливицы» Луши, дождавшейся своего «мyжичишки, мелкого роста, со скудным лицом»).
Когда в последние годы постоянно поминают насилия, которым подверглось население Германии от наших солдат, к месту привести услышанное Ржевской от одной совестливой немки: «Если советские люди отомстили бы нам за всё, что мы сделали, от нас ничего не осталось бы».
Или такой эпизод из повести «Февраль — кривые дороги»: хозяйка одной избы долго разглядывала красавца пленного, потом «вынесла свою миску с остывшей давно пшённой кашей, поставила на стол и пододвинула миску немцу:
— Ты вон на, поешь, — и, скомкав горсткой губы, заплакала: «Мне его мать жалко. Она его родила, выхаживала, вырастила такого королевича, в свет отправила. Людям и себе на мученье».
Даже этот стойкий «ариец», который, по убеждению Ржевской, «прежде, до плена… просто не заметил бы, что эта старуха — живой человек», был совершенно ошеломлён и потом постоянно вспоминал «старую матку».
Не в силах смириться с тем, что многое подобное остаётся неизвестным, что столько ещё «канувших людей, забытых судеб», писательница продолжает пристальнейшим образом вглядываться в багровую даль пережитого и вновь и вновь возвращается на, казалось бы, уже досконально изученный ею «перекрёсток войны, перекрёсток истории». Так, повесть «Ворошённый жар» рассказывает о героях ржевского подполья, с которыми автор опять встретилась десятки лет спустя, с кем постоянно переписывалась, в чьи лица и судьбы заново вглядывалась, чтобы «досмотреть, дослышать, узнать то, чего тогда… не смогла, не успела».
У иных из них жизнь потом сложилась трудно: они, по словам Ржевской, «повреждены недоверием», подозрительностью, прямыми наветами.
В одном её рассказе мельком упомянуто о больном цыплёнке, который «попал в луч солнца» и «похорошел от тепла». Благодаря писательнице нечто похожее происходит и с «повреждёнными» людьми. «Вы продлили мою жизнь, — писал ей руководитель подполья, военврач Георгий Иванович Земсков. — Я снова чувствую себя героем». И была ли для неё лучшая оценка!
Неворошённый жар под пеплом лежит, гласит пословица. И всё творчество писательницы представляется мне в о р о ш ё н н ы м ж а р о м, воскрешающим «дела давно минувших дней» во всём их реальном драматизме и в то же время во всей их подлинной, непоказной и нетускнеющей героике.
Яблоневый сад в Лебедяни
Литература
Яблоневый сад в Лебедяни
ШТУДИИ
Профессор Лозаннского университета Л. Геллер после вторых Замятинских чтений 1994 г. в парижской «Русской мысли» написал: «Не исключено, что рождается новая академическая традиция: Тамбов застолбил Замятина как «своего писателя», благо родился тот в недалёкой Лебедяни». Прошло пятнадцать лет, и сегодня мы говорим о существовании в Тамбове литературоведческой школы, имеющей не только российскую, но и международную известность. Здесь создан Международный научный центр изучения наследия Е.И. Замятина с филиалами в Ягеллонском (Краков, Польша), Елецком государственном им. И.А. Бунина, представительством в Лозаннском (Швейцария) университетах, Лабораторией по изучению языка Замятина в Мичуринском пединституте; регулярно проводятся Международные Замятинские чтения, по их материалам изданы 14 книг; совместно с Елецким университетом выпущена «Замятинская энциклопедия».
А совсем недавно прошёл Международный конгресс, посвящённый 125-летию со дня рождения Замятина. В числе организаторов вместе с Замятинским центром и его филиалами — Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН. Конгресс открылся в Тамбовском государственном университете им. Г.Р. Державина, продолжил работу в ЕГУ им. И.А. Бунина, закрылся на родной для писателя земле, в городе Лебедяни когда-то Тамбовской, а теперь Липецкой области. К открытию конгресса издан фундаментальный труд «Литературоведение на современном этапе», где опубликованы работы ведущих литературоведов России, стран дальнего и ближнего зарубежья.
В рамках конгресса состоялись круглые столы, презентации, выставки, конкурс студенческих работ. Фонд университетского Замятинского центра пополнился редкими изданиями. Так, профессор Оксфордского университета Дж. Куртис подарила не только свои монографии, но и раритет — первое издание романа Замятина «Мы» на русском языке, вышедшее в американском издательстве им. Чехова в 1952 г. (на снимке). Целую библиотечку изданий ИМЛИ им. А.М. Горького привезла в Тамбов член-корреспондент РАН Н.В. Корниенко.
Пожалуй, самым ярким событием стало открытие в городе Лебедяни Дома Е.И. Замятина. На протяжении последних двух десятилетий судьба этого дома как памятника региональной культуры находилась под пристальным вниманием литературной общественности. И вот «восклицательный знак» этих встреч — открытие не просто дома, заново выстроенного именно к началу работы конгресса, а восстановление усадьбы лебедянского священника И.Д. Замятина, отца писателя: сюда Евгений Замятин возвращался всегда, вплоть до отъезда за рубеж в 1931 году. У дома установлен бюст писателя. Участники конгресса вместе с жителями Лебедяни заложили яблоневый сад.
Лариса ПОЛЯКОВА, профессор ТГУ, ТАМБОВ
Живительный источник
Литература
Живительный источник
ЮБИЛЯЦИЯ
Накануне 85-летия замечательного казахского писателя Абдижамила Нурпеисова в редакцию «ЛГ» пришло письмо, авторы которого обращаются к юбиляру через нашу газету. Публикуя его, мы, в свою очередь, рады поздравить замечательного мастера и нашего давнего друга.
Многоуважаемый Абдижамил Каримович, дорогой Абеке!