Пред ним roast-beef окровавленный,
И трюфли, роскошь юных лет,
Французской кухни лучший цвет,
И Страсбурга пирог нетленный
Меж сыром лимбургским живым
И ананасом золотым…
СТАРИННЫЙ СОВЕТСКИЙ ГЛАМУР
Люди старшего поколения, которые, несмотря ни на что, уцелели в вихрях перестройки и первоначального строительства российского капитализма, могут вспомнить знаменитую книгу «Кулинария», которая была и осталась своеобразной сенсацией кулинарного дела и одновременно книгой успехов строительства коммунизма. Была она огромной типа Библии с иллюстрациями Доре, но, конечно, без Доре… Это была книга о вкусной и здоровой пище. Но одновременно библия советской официальной кухни. Куда там занудные пособия госпожи Молоховец — с указаниями, что надо прятать в подвал, а что можно отдать людям на кухню!.. Весила она три килограмма плюс пятьдесят граммов. Честное слово, сам взвешивал на безмене, когда собрался вспомнить незабвенное прошлое. Думается мне, что этот пятидесятиграммовый довесок — доля времени и пыли, которыми пропитались страницы… Вот воистину Большая Книга! В ярком глянцевом супере, практически советский гламур, который на полвека опередил нынешний. Ведь что такое гламур? Яркое, но не вполне доступное. То, что приятно листать, но жить по пролистанному невозможно. Этот том больше полувека хранится у нас в семье, подаренный маме на день рождения. Предполагаю, впрочем, что моя мама туда и не заглядывала. Такое впечатление, что в метафизическом мире нашей жизни ничего не меняется. А книга о вкусной и здоровой пище стала мифом ещё не забытого социализма. Её тексту предшествует цитата из академика И.А. Павлова на развороте перед титульным листом:
«…Нормальная и полезная еда есть еда с аппетитом, еда с испытываемым наслаждением».
Сегодня это наслаждение доставляют нам поваренные книги — еда, перешедшая в разряд интеллектуальных удовольствий.
ЧРЕВОУГОДНИК ГОСПОДИН ПУФ
«Литературная газета» давних лет тоже выходила не без приложений. В 1844–1845 годах большой популярностью пользовались лекции о кухонном искусстве «доктора энциклопедии и прочих наук господина Пуфа». Тогда мало кто знал, что Пуфом прикинулся заметный в высшем свете князь Владимир Фёдорович Одоевский, писатель, гурман, личность, интересная во всех отношениях. Конечно, князь Владимир Фёдорович сам не готовил, он был человек весьма обеспеченный, но то, что он был выдающийся чревоугодник (не путать с вульгарным «обжора»), — это факт. Только тончайший ценитель мог создать такое рецептурное великолепие, которое представлено в сочинениях господина Пуфа.
«…Вокруг нас не поэтические видения, изнурённые сухоедением, не выжатые и оттого звонкие фразы: вокруг нас — жирные пулярдки, душистая ветчина, улыбающиеся паштеты, благовоспитанная телятина, нежный барашек». Ко всему этому великолепию остаётся добавить, что автор предисловия к книге — Сергей Денисенко, а комментарии принадлежат перу президента Клуба шеф-поваров Санкт-Петербурга Ильи Лазерсона.
ШПИОНЫ ТОЖЕ ЛЮБЯТ ПОЕСТЬ
Йоханес Марио Зиммель мало известен русскому читателю. Он автор множества детективных романов, изданных на тридцати языках, тиражом свыше семидесяти миллионов экземпляров. Скончался уважаемый сочинитель не так давно в Швейцарии, в серьёзном возрасте — ему было далеко за восемьдесят. Его книги расходились в мире примерно по миллиону экземпляров за год. «Не каждый же день вкушать икру» — это тоже шпионский детектив, а не поваренная книга, но шпионский роман со значительной кулинарной составляющей. Изысканные рецепты, обеды с властителями мира сего, встречи как с Гиммлером, так и с британскими агентами и другими закулисными вершителями судеб мира. Встречи и поездки героя сопровождаются привязанной к сюжету рецептурой. Например, 21 сентября 1940 года он отведал «суп с печёночными клёцками по-швабски, фаршированную грудинку по-вестфальски плюс каштаны со взбитыми сливками по-баденски». Типично германские изыски. Рецепты, если кто заинтересуется, приводятся полностью. Но главное блюдо, которое сервирует Зиммель, — это его чудный юмор.
ВРЕДНО? ЗНАЧИТ, ПРЕКРАСНО!
Михаил Генделев со свойственным ему парадоксальным азартом сразу же заостряет тему кулинарной книги: вкусно всё то, что вредно! Жареное, острое, солёное, сладкое, терпкое, пиры и застолья, на которых предаются излишествам гурманы и поэты, что в принципе одно и то же.
Миша подаёт к столу не только черепаховый суп и «генделяки», но и в промежутках между основными блюдами прочие излишества. Например, «Драку»: «за столом она недопустима. Лучше организовывать её между винегретом с ликёрами и тортиком. Драка сервируется на 2, 4, 6 персон и т. п. Драка массовая, где количество участников не ограничено».
Михаил Генделев покинул этот мир весной 2009-го на пятьдесят девятом году жизни. Какая жалость, что он больше не отведает «горохового супа» по собственному рецепту и не обменяется парой «оплеух восторга» с участниками кулинарной драки на 4 или 6 персон…
ИТАЛЬЯНСКОЕ СЧАСТЬЕ
В чём состоит итальянское счастье и что это такое. По мнению переводчицы с итальянского Елены Костюкович, — это еда. И не какая-нибудь, а впитавшая в себя всё великолепие щедрой и горячей Италии. Эта книга не только о еде, но об истории страны, каждый рецепт даётся в рамках рассказа о провинции, взрастившей те или иные рецепты. Здесь кухня Венеции и Тосканы, Ломбардии и Пьемонта, ароматы и запахи Средиземноморья, Сицилии и Сардинии. Рецепты Костюкович надо не только готовить и уплетать за обе щеки, их необходимо рисовать, как, например, такое пышное описание: «Классическое пьемонтское Gran Bollito подаётся на стол с семью украшениями: это головка с мордой, язык, копытце, хвост, курица, фаршированная свиная нога и, наконец, ломти жареной свиной колбасы, причём этот последний компонент — единственная жареная часть Великого Варёного Пьемонтского Яства. Это ещё не всё! Полагается к этому великолепию подать семь гарниров, как то…» Здесь я насильственно обрываю гоголевский заход, иначе придётся цитировать значительную часть этой гастрономической поэмы, посвящённой грубой и непревзойдённой итальянской кухне. Автор предисловия к этому сочинению Умберто Эко замечает: «…когда иноземец, одухотворённый безграничной любовью к нашей Италии и в то же время умеющий видеть её со стороны, описывает Италию через еду, — после этого и сами итальянцы начинают припоминать то, что, возможно, некоторые подзабыли».