Провокатор
Библиоман. Книжная дюжина
Провокатор
Якоб Аржуни. Домашние задания : Роман / Пер. с нем. Е. Михелевич. — М.: Текст, 2009. — 157 с.
Бывают такие люди — благопристойные и всегда произносящие правильные слова, однако вокруг них почему-то всегда возникают скандалы, у близких не проходит состояние вялотекущего шока, а посторонние люди, случайно столкнувшись с подобными персонажами, благодарят судьбу, если удалось отделаться просто испорченным настроением. Причём объяснить внятно, почему так происходит, — возможно далеко не всегда. Именно такого человека Якоб Аржуни сделал героем своей книги. Вот он, преподаватель литературы, предлагает ученикам провести диспут о влиянии Третьего рейха на современных немцев — и спор чуть не переходит в рукопашную. Дочь учителя вскрыла себе вены, жена лежит в клинике после нервного срыва, сын попадает в автокатастрофу… Почему так происходит? Долго и старательно докапывается писатель до тёмных глубин души своего персонажа, пока читатель не осознаёт: лощёный и респектабельный учитель на самом деле жесток и лжив, а умные слова лишь позволяют ему искусно маскировать страсть манипулировать людьми, а все их несчастья использовать для собственной выгоды.
Кошку не переиграешь
Библиоман. Книжная дюжина
Кошку не переиграешь
Михаил Веллер. Легенды Арбата . — М.: АСТ, 2010. — 320 с.
Очень весёлая и одновременно не менее злая книга. В общем, Михаил Веллер в своём амплуа, причём непонятно, кто из читателей больше порадуется — либералы или консерваторы. Первым по сердцу придутся едкие рассказы о временах советских, например, байка о том, как Владимир Познер монгольский производственный фильм в подобие «Горбатой горы» превратил, вторые будут счастливы от столь же саркастических сказок, посвящённых разгулу демократии. Уж сколько в тех сказках правды, а в каких долях смешались народная выдумка и авторская фантазия, это второй трудный вопрос, но написано оч-чень лихо. Грандиозные VIP-рыбалки с бочками живой рыбы, вываливаемой в воду за ближайшим поворотом реки (чтобы важные гости не видели), пойманным крючком-тройником за пятую точку аквалангистом (он рыбу на крючки насаживал, якобы она сама клюёт) и проворным охранником, разбивающим зарубежному визитёру третьи очки подряд (дабы не разглядел, что рыбка по реке плывёт такая, какой в этих краях никогда не водилось, и вдобавок значительная часть — брюхом кверху). Полный караул середины 90-х — «а вы что думаете? «утописты» от слова «утопили»…». Зло. Весело. И непонятно — как мы всё это пережили-то и даже умом не очень тронулись? Потому что смеялись, может быть… Рассказы об искусстве тоже не чужды политических мотивов, хотя тут уже, скорее, высокие материи начинаются, вплоть до философии. А как ещё, если не философски, отнестись к истории о кошке, сорвавшей лирический спектакль о чистом чувстве молодых тружеников?
Мочёный, маринованный, засушенный
Искусство
Мочёный, маринованный, засушенный
ПРЕМЬЕРА
«Вишнёвый сад» М. Захарова / А. Чехова
Это не более чем наше предположение — ибо душа художника, да к тому же прославленного, не то что потёмки, а сущая египетская тьма — но похоже, в процессе постановки своего последнего спектакля Марк Захаров основательным образом почитал Чехова. Не саму многоуважаемую пьесу, разумеется: её чего читать? Она вот уж сто лет как буквально в печёнках сидит у всякого режиссёра, от зубов отскакивает у каждого театрального деятеля — да что там деятеля? — у любого просвещённого театрала. В школе в конце концов все так или иначе учились.
…Вишнёвый сад мой! Епиходов биллиардный кий сломал!.. Дуплетом жёлтого в середину… Звук, понимашь, лопнувшей струны.
Все эти и ещё двадцать два других бессмертных выражения и образа, поистрепавшихся от бесконечного сценического употребления, как калоши Пети Трофимова, вытершихся, подобно ливрее Фирса, до полной потери изначального смысла, стали способны в результате вызывать чувства сильные и резкие. Как, к примеру, у худрука Ленкома, объявившего им довольно безжалостную войну. Смело хватившего по навязшим цитатам топором — впрочем, нет — скорее, выкорчёвывающего их с корнем; в проглядывающем желании дойти до некоей погребённой под вековой театральной традицией сути, решительно вымарывающего реплики, сцены, линии, а оставшееся перелопахивая уверенной рукой. Так что в суховатом (но сучковатом) остатке мы имеем дело с оригинальным авторским сценарием «по мотивам комедии», как о том сказано в программке с последующим разъяснением и обоснованием г-ном постановщиком творческой позиции: «Для своих спектаклей я уже в прошлом столетии писал режиссёрские сценарии, как делал это в кино, допуская фантасмагорические отступления».
Упаси нас бог усомниться в священном праве Мастера, в новом тысячелетии к тому ж, на собственное видение классического текста и основательную его перелицовку. Да, Вы, Марк Анатольевич, учитывая ваши громадные заслуги и богатый опыт, могли бы хоть рок-оперу на мотив «Вишнёвого сада» поставить, хоть драмбалет на его сюжет, хоть модерн-данс — зачем же уж тут полуизвиняться («находясь в здравом уме и твёрдой памяти, … я не использовал для нашего сценического варианта полный текст великой комедии»). Сегодня ведь времена такие настали на театре, что переосмысливают и переписывают сплошь и рядом все кому не лень всё что не лень. И более того: в противном случае ты сильно рискуешь быть припечатанным как рутинёр и в высшей степени моветон. Вот взять хотя бы для примера вашего, Марк Анатольевич, коллегу и недавнего несостоявшегося режиссёра Ленкома Андрiя Жолдака (который, помнится, пугал перед началом прошлого сезона представителей СМИ тем, что «как Чингисхан… просто ордой» ворвётся в театральную Москву, а затем планирует «взорвать» её прямо на вверенной вам сцене). Так він такі кулі відливає, такие фантасмагорические отступления-узоры шьёт по канве широко известных сюжетов, что просто мамочки мои! И ничего — вот уж скоро как четверть века всё ходит в новаторах-экспериментаторах-реаниматорах. А если говорить серьёзно, то в наше непростое для искусства время цель хоть как-то расшевелить, задеть, достучаться до этой аморфной, вялой, давно привыкшей ничему не удивляться и ни на что особо не затрачиваться публики — которая в вашем, Марк Анатольевич, зале с некоторых пор составляет, увы, заметное число — благородная цель сия, наверное, оправдывает любые художественные средства. Другое дело, что «на выходе» конкретной сценической продукции её очень хотелось бы видеть наделённой как минимум двумя свойствами: а) чётким внутренним обоснованием того, почему именно так, а не иначе и б) энергией убедительности. Кстати, если уж достойным образом завершить тему сущим Мамаем ворвавшегося в настоящую статью режиссёра Жолдака, то нужно заметить — со вторым пунктом в отличие от первого в его творениях, как правило, всё в порядке.