Надо сказать, что артисты отлично справляются с возложенной на них миссией. Они точны и динамичны, жёстки и конкретны в обрисовке характеров. В центре же этого слаженного ансамбля — Итай Тиран — исполнитель роли Гамлета, без которого невозможно представить спектакль, «замешанный» на его необычной актёрской индивидуальности, его сердечном ритме, его музыкальности, подвижности, эмоциональности и многих других достоинствах, которыми обладает исполнитель. Притом что его Гамлет абсолютно современный парень — в нём словно бы резонирует знание о своих театральных предшественниках. Он решителен, экспансивен, честен, благороден. И хотя всегда идёт напрямик, но стоит ему на минуту задуматься — мы понимаем, он отнюдь не так прямолинеен, как его окружение. Он — потаённый философ и музыкант, за гримасой презрения и маской сдержанности прячущий нежную и ранимую душу человека, вынужденного убивать. И в этом — самая трагическая коллизия израильского спектакля.
Как разобрался с проблемами главной пьесы мирового репертуара один из самых знаменитых представителей авангардной режиссуры Оскарас Коршуновас, москвичи смогут познакомиться в ноябре, когда Театр наций совместно с фестивалем NET представит литовскую версию трагедии о принце Датском. Затем в конце того же месяца проект «Шекспир@Shakespeare[17]» предложит столичному зрителю «Короля Лира» Владимира Золотаря в постановке Нижегородского ТЮЗа, а в декабре выпустит собственный шекспировский спектакль «Ромео и Джульетта», над которым работает один из интересных молодых российских режиссёров Владимир Панков.
Светлана НИКОЛАЕВА
Против течения
Искусство
Против течения
СЦЕНА БЕЗ ГРАНИЦ
С Александром БАРСЕГЯНОМ, художественным руководителем и директором Харьковского академического русского драматического театра им. А.С. Пушкина, «ЛГ» встретилась на фестивале «Встречи в Одессе». Шесть лет назад этот теперь уже достаточно представительный форум начинался как научно-практическая конференция «Русский театр на Украине», поэтому в кулуарах здесь по традиции не только обсуждают привезённые на фестиваль спектакли, но и пытаются спрогнозировать, куда движется современный русский театр, волею судеб оказавшийся вне пределов России.
— Фестиваль в Одессе стал возможен во многом благодаря Центру поддержки русского театра за рубежом, созданному при СТД России. Театрам, ведущим разговор со своим зрителем на русском языке, сегодня приходится очень нелегко. И вряд ли один фестиваль, каким бы авторитетным он ни был, может существенно изменить ситуацию.
— Позвольте мне с вами не согласиться. Мир вокруг нас меняется так быстро, что мы привыкли такие изменения считать нормой. Если что-то происходит долго и мучительно, мы почему-то считаем, что вообще ничего не происходит. А это не так. Просто мы разучились ценить постепенные изменения. А они-то как раз и являются самыми результативными. То, что возникает слишком быстро, зачастую так же быстро разрушается. Деятельность центра — тот случай, когда вода камень точит. У нас есть возможность встречаться, спорить, строить планы. Мы знаем, что мы не одиноки в своих трудностях. В орбиту центра постепенно втягивается всё больше театров из разных уголков нашего общего в прошлом дома, значит, ситуация всё-таки меняется, пусть и не так быстро, как нам бы этого хотелось.
— Александр Сергеевич, насколько уверенно может себя сегодня чувствовать русский театр, работающий за пределами России?
— Ровно настолько, насколько этот театр чувствует в себе решимость оставаться верным своему предназначению — быть очагом русской культуры на территории страны, которая некогда была советской республикой, а ныне является независимым государством. Чем конструктивнее взаимоотношения между этой страной и Россией, тем легче театру вписываться и во внутренний театральный контекст (он равноправен с национальными театрами и не чувствует себя своего рода персоной нон грата, от которой власти и рады бы избавиться, да возможности такой у них нет), и в процессы, которые определяют сегодня развитие мирового театра. В противном случае — чем сильнее культурная дискриминация русскоязычного населения этой страны, тем большая ответственность ложится на театр. Он нередко оказывается единственным общественным местом, где человек, считающий русский родным языком, может его услышать в первозданном, а не суррогатном виде. Ну а если отвлечься от высокой политики, которая при любых обстоятельствах прямо или косвенно влияет на судьбу искусства в любой стране мира, то положение театра на 90 % зависит от его собственной активности.
— То есть от энергичности руководства?
— Не только руководства. Худрук или директор могут быть сколь угодно энергичны, могут лелеять самые смелые и далеко идущие планы, но если труппу устраивает существующее положение вещей, им вряд ли удастся что-то изменить. Актёрам тоже должен быть интересен творческий поиск. Тогда даже при самых неблагоприятных внешних условиях театр сможет сохранить жизнеспособность. Времена, как говорится, не выбирают. Надо учиться жить полноценной творческой жизнью в тех условиях, в которых мы оказались. Театр не может плыть по течению. Вернее, может, конечно, но тогда он рано или поздно перестаёт быть живым организмом и идёт ко дну.
— Спасение утопающих — дело рук…
— …не только самих утопающих, но чтобы тебе протянули руку помощи, ты должен доказать, что у театра есть своё лицо, своя творческая позиция, что он важен и нужен своему зрителю. Собственно, всё это справедливо и для театра, работающего в России, но для нас, оказавшихся в так называемом ближнем зарубежье, проблема творческой самодостаточности стоит ещё острее. Нам выстраивать репертуар во многом гораздо сложнее, чем нашим российским коллегам.
— Разве ставка на классику не беспроигрышна, когда речь идёт о сохранении традиций русской культуры?