Ефремовы отбыли, и я полгода о них ничего не слышал. Но вот однажды, поздней осенью, позвонила Лида и попросила:
– Помоги, пожалуйста, продать сорок тонн пшеницы. Измучила она нас.
Голос её звучал устало.
Я поинтересовался обстановкой в хозяйстве.
– Всё намного труднее, чем пишут газеты, – ответила она, совершенно не настроенная на разговор. – Как-нибудь расскажу.
Я нашёл им покупателя. Но месяца через два с удивлением узнал, что их зерно за бесценок забрал местный банк – в погашение кредита. К этому времени льготы закончились и деньги для фермеров были уже дорогими. Как и для всех.
Через год Лида позвонила снова.
– Мы купили два стареньких трактора, – сказала, – колёсный и гусеничный. А комбайна нет. Но хлеб у нас будет нынче лучше, чем у других. Нужен комбайн. Хотя бы подержанный. Мы его подыскали. Не могли ли бы занять нам деньжат? До весны? Как продадим урожай, так сразу рассчитаемся…
Весной Лида сообщила убитым голосом, что готова отдать долг. После паузы добавила: но если есть хоть малейшая возможность отсрочить его возврат, то они с Володей будут очень благодарны. Затем пожаловалась:
– Всё постоянно дорожает – топливо, удобрение, техника. А зерно осталось в прежней цене.
В голосе её будто стояли слёзы.
Прошло несколько безмолвных лет. К 1995 году указ президента о реформировании колхозов был в основном выполнен. На изменение формы собственности потрачено не три месяца, как предусматривалось, а три года. Ельцин убедился в консерватизме сельского хозяйства, в крепости этого орешка. Тысячи колхозов прошли через банкротство, уничтожившее их на корню. Численность фермерских хозяйств достигла 280 тысяч. Однако произвели они всего 1,9 процента продукции. В целом по стране валовой сбор зерновых культур ошарашил всех – 64 миллиона тонн. Это вместо 116 накануне реформ…
В 1996 году в благодарность за поддержку Ельцина на выборах Агропромбанк – второе по величине акционерное кредитное учреждение после ЦБ, имеющий самую разветвлённую сеть на территории России – более тысячи двухсот филиалов и отделений, – был подарен известному предпринимателю Смоленскому. А затем для этого гиганта была выделена огромная финансовая сумма – якобы для поддержки деревни. На самом деле сельское хозяйство осталось без средств и без своего банка. В погоне за прибылью в деревню ринулись коммерческие структуры.
Столкнувшись с несвоевременным возвратом своих кредитов из-за плохой погоды, вместо их пролонгации они начали массовое банкротство фермерских хозяйств, кооперативов и оставшихся колхозов. Скот из этих предприятий гнали на мясокомбинаты день и ночь – миллионы голов. Морские порты Эстонии, перевалочные базы Китая не справлялись с приёмкой металлолома, полученного из тракторов и комбайнов. Лишь в начале нового столетия сельскому хозяйству возвратили его банк – до предела вычерпанный. Потребуется ещё много лет на восстановление его до работоспособного состояния.
В дефолт 1998 года намолот хлеба упал до 47 миллионов тонн – уровня 50-х годов. Назревал голод. Соединённые Штаты оказали России срочную гуманитарную помощь. Зерном!
Но в 1999 году на десять лет установилась исключительно благоприятная погода. Без засух, возвратных морозов и затяжных дождей. Создалась иллюзия, что сельское хозяйство как будто бы оживает. Я был убеждён, что, раз Ефремовы не звонят, значит, всё у них ладится. Наверняка они стали зажиточными фермерами…
КОЛЕСО ИСПЫТАНИЙ
Узнав, что Ефремовы оставили землю и возвратились в Подмосковье, я позвонил Владимиру. Он искренне обрадовался. Мы условились о встрече...
В нём уже не чувствовалось прежней силы. В глазах сквозила безмерная усталость.
– Ты хочешь знать подробности о нашей одиссее? – Владимир задорно рассмеялся. – Ничего сверхъестественного. Типичная судьба русского фермера… Когда я с Лидой приехал в колхоз «Рассвет», от земельного массива которого нам отрезали триста гектаров пашни, борьба за власть в хозяйстве достигла зенита. Десятка три мужиков требовали разделить все угодья на паи – на правах пожизненного наследуемого владения, а недвижимость – на доли. Остальные – около сотни – были равнодушны к этому предложению. Или слабо сопротивлялись. Поэтому нас встретили как недобитых кулаков образца 1933 года.