Чёрно-белые снимки лаконичны, как диагноз. Однако диагнозу не свойственна многозначность, а здесь каждая фотография словно приоткрывает вход в тоннель, ведущий в неведомое пространство, допускающее вариативность интерпретаций. А нитью Ариадны, помогающей не сбиться с пути, становятся записи, сделанные автором по ходу репетиций и фиксирующие, насколько это возможно, ход мыслей Мастера. Катя не ограничилась только лишь репетиционными записями, а бросилась собирать «мысли по поводу и без» (так она назвала коллекцию афоризмов от Фоменко), помещённые на последних страницах альбома.
Записывать за Фоменко – не просто интересно. Через пять минут общения с Петром Наумовичем это превращается в страсть сродни коллекционированию монет давно и бесследно исчезнувших государств. Движет тобой желание сохранить хотя бы тень того, чему ты являешься невольным свидетелем. Понимаю автора потому, что испытала это на себе, чудом попав на вечер Мастера, устроенный Бахрушинским музеем в Доме-музее Ермоловой. По собственному определению Мастера, его театр существует по принципу Future in the Past. Есть в английском языке такое странное время – «будущее в прошедшем». У него нет готовых рецептов – ни творчества, ни счастья, ни жизни: «если кто-то знает, как надо, значит, мы зря тут собрались». И в том, как он следует собственным путём проб и ошибок, есть нечто от величия античных героев.
В.П.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Детские вопросы репортёра
ТелевЕдение
Детские вопросы репортёра
ТЕЛЕСУТЬ
Михаил ДЕГТЯРЬ – руководитель студии «Репортёр», лауреат премий Союза журналистов России, ЮНЕСКО, ТЭФИ, «Лавр», многих телефестивалей, ведущий программы «Репортёр с Михаилом Дегтярём» на канале «ТВ Центр».
– Репортёр – ключевая телевизионная профессия. Что сейчас происходит с репортажем на ТВ?
– Очевидный кризис жанра. Ведь хороший репортёр – это и хороший интервьюер, и продюсер (он, как правило, сам должен организовывать свои репортажи), и режиссёр, и сценарист. Он должен разбираться в операторской работе, быть также, как ни странно, хорошим актёром – если репортёр в кадре, то должен органично смотреться в стенд-апах… Но сейчас на многих каналах репортёры часто не понимают того, что делают. Едут по команде начальства, имея уже какую-то идеологическую подоплёку репортажа. Но как бы искренне в кадре человек ни врал, я вижу, что он врёт. Уж не говоря о том, что репортёры часто не справляются с различными элементами репортажа, а их много – это и закадровый текст, и монтаж, и работа в кадре, и вторая дорожка, так называемый интершум (который обязательно должен быть, а его, как правило, нет, и мы не чувствуем той атмосферы, в которой находится репортёр). Короче говоря, всё хуже и хуже обстоят дела в жанре.
– Но у нас всё больше телеинститутов, почему же падает профессионализм?
– Эти институты дают возможность зарабатывать деньги тем, кто их организовывал. Ничему там не учат. Я несколько раз преподавал в них и видел глаза студентов, которые… не горят. У репортёра должно быть обязательно два врождённых качества, и им нельзя научиться. Первое: детский интерес к жизни, блеск в глазах, напор, энергия, желание что-то узнать. Второе: это умение рассказывать истории. Всему остальному можно научить кого угодно.
– Когда вы почувствовали у себя репортёрский «блеск в глазах»?
– С детства я задавал вопросы, раздражал людей, мучил родителей. И сегодня я задаюсь вопросами: я не понимаю, например, как летит муха, как устроена спичка… Очень много вещей, которые мне непонятны, и я хочу в этом разобраться. Большинство своих репортажей и фильмов я снял, отвечая на свои детские вопросы.
– А если у человека есть жажда задавать вопросы, но его, образно говоря, бьют по рукам?
– Я не завидую сегодняшним репортёрам, работающим в «Новостях», они люди зависимые. Конечно, жить в обществе и не зависеть от него нельзя, так же как работая на телевидении, не зависеть от идеологии и от начальников. Но мне это как-то удавалось, хотя и было тяжело. Приходилось уходить с каналов, когда я был с чем-то не согласен. Так я ушёл с РТР, потому что не захотел делать то, к чему меня тогда толкали руководители. Я понимал, что много теряю: в деньгах, в должности – я же был политическим обозревателем ВГТРК, а это высшая журналистская должность…
– Как раньше говорили, номенклатура ЦК.
– В советское время обязательными атрибутами такой должности были чёрная «Волга», кабинет, секретарша и так далее. И я от всего этого ушёл, потому что хотел снимать то, что считаю нужным… На сегодняшний день у меня, может быть, единственная программа на всём телепространстве, где я делаю то, что действительно хочу. Правда, я практически не занимаюсь идеологией. Когда ты снимаешь фильм про валенки, про Малайзию или про слепых, то здесь, как вы понимаете, моему опыту канал доверяет и никто не лезет в мою программу.
– Но кто решает на телевидении, что показывать, чего не показывать и как показывать? Руководители страны, гендиректора каналов, рекламодатели, «штурмбаннфюрер» рейтинг?
– Вы сами ответили на свой вопрос и всех перечислили. Не секрет, что руководители всех каналов раз в неделю приходят в Кремль, и им рассказывают, как и что нужно делать. Это, может быть, даже и нормально. Но важно понять, что телевидение делится на идеологию и на всё то, что помимо идеологии. И вот с этим «помимо» большая беда: в последние 7–8 лет ТВ впало в какой-то маразм, все основные каналы только развлекают и делают это не всегда удачно. Недавно продюсер Роднянский объявил, что на Пятом канале будет делаться отличное от развлекательного телевидение… Я очень рад, что Светлана Сорокина ведёт там «Программу передач». Её программа посвящена истории телевидения. Для меня это очень важно и интересно, поскольку я сам недавно сделал трёхсерийный фильм об истории нашего ТВ.
– Называется он «Всё это телевидение» и был показан на канале «Совершенно секретно», а почему не на главных каналах?
– Там около 20 героев, звёзд нашего телевидения, они настолько сложные, что нет такого канала, который принял бы всех героев разом. Кто-то враг кому-то, кто-то кому-то что-то не так сказал… Многие звёзды звонили мне в обиде, почему не позвал. А некоторые, которых я позвал, были недовольны, узнав, что из этого получилось, так как подумали, что их карьерам что-то может повредить.