Выбрать главу

И равнина Великой Руси?

Те хитро’ покосятся на Киев,

А потом вдруг пригнутся к Москве.

Так и мы, господа дорогие,

Сколько лет без царя в голове.

У нас разные гимны и флаги,

И совсем не похожи гербы,

Только схожи тропинки, овраги

Вековой всенародной судьбы.

Седовласые дремлют курганы…

Вижу я, как в тумане, скользя,

Вдруг встают половецкие ханы,

Древнерусские скачут князья.

Тускло в звёздах мерцают кольчуги.

Вынимают из ножен мечи.

Удила звякнут, скрипнут подпруги.

Вдалеке взгомонятся грачи.

Что-то тяжкое ляжет на плечи

И стрелою вонзится в груди.

Я встряхнусь, не позволю им сечи.

Князь, постой! Эй, степняк, погоди!

Разойдутся, остынут курганы

И поднимут за призрачный мир

Фляги, кубки, рога и стаканы.

Я сегодня в степи командир.

И пойдёт по округе веселье –

Свист и гомон, безудержный пляс.

Хватит всем и закуски, и зелья

До изжоги, до искр из глаз.

Кто-то крикнет: довольно застолья,

Колобродить, гулять по степи!

И стихает донское раздолье.

Отдохни, я услышу, поспи…

И сомкнутся опухшие веки,

Я с бездонной сольюсь тишиной

И увижу, как звёздные реки

Разливаются вширь надо мной.

Сон пройдёт, и в донецком тумане

Сквозь вчерашний увижу я хмель

На коне в ярко-красном кафтане

Собирателя русских земель.

Но, друзья, как легко ошибиться

За рождественским, долгим столом.

То не князь был, а серая птица

За окном помахала крылом.

Ирина КАРПИНОС, Украина, КИЕВ

***

Как же сильно хотелось ей жить! Как хотелось судьбы иной:

Быть знаменитой, и почитаемой, и обласканной публикой,

Ездить в Южное полушарие, преимущественно зимой,

И сниматься в кинематографе,  скажем, у Стенли Кубрика.

А когда зацветали каштаны киевскою весной,

Как хотелось ей прогуляться по Монмартру апрельским  вечером,

А потом заглянуть в «Ротонду» и при народе честном

Прочитать стихи, посвящённые первому встречному,

И в набросочках Модильяни тайно себя узнавать,

Там, где юной Ахматовой подмигивает «Шоколадница»,

И вино бургундское медленно в тонкий бокал наливать,

И знать, что на этом свете всё ещё как-нибудь сладится.

Например, напишется песня, такая, как у Эдит Пиаф,

И споётся неповторимым голосом в зале «Олимпия»,

Или роман сочинится, этак на двести глав,

И никто не посмеет сказать, что сюжет в нём липовый.

Так мечтала она всю жизнь, сама над собой смеясь.

Её не любили женщины, а мужчинам она не верила,

Потому что каждую длинную или короткую связь

По Шекспиру всегда сверяла и лишь этим аршином мерила.

Потому и семейной жизнью жить она не могла,

Ей был ненавистен быт и уюта домашнего сладости,

И когда сгущалась за окнами чёрно-синяя мгла,

Ей вспоминались иные, очень горькие радости...

Вероника СЕНЬКИНА, Россия, МОСКВА

ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ…

Представляешь, мне нравится осень больших городов,

Я сижу на окраине неба, на шпиле высотки.

Я – какая-то птица, для птицы – я просто красотка.

Я тебя усадила бы рядом, но ты не готов.

Представляешь, «мои» улетели туда, где теплей.

Говорят, там действительно лучше, – мне сложно поверить.

Говорят, там не водятся разные дикие звери, –

Может быть (все нормальные звери боятся людей!)…

Представляешь, они говорили: придут холода,

Всё вокруг растерзают и зелень лесов уничтожат,

Говорили: вить гнёзда в подобное время негоже –

Если птенчик родится, придётся ему голодать.

Представляешь, мне кажется, им не вернуться назад.

Им в далёких краях уготовлено что-то такое,

Что широкие крылья повяжет цепями покоя,

Что затмит ощущенье полёта и радость в глазах.

Понимаешь, они же мне братья, а я им – сестра,