Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
(обратно)
Лабиринт фантасмагорий
Библиоман. Книжная дюжина
Лабиринт фантасмагорий
Дмитрий Колодан. Время Бармаглота : Повести. – М.: Снежный Ком; Вече, 2010. – 368 с.: ил.
«…Наверняка тысячи человек хотели бы оказаться на моём месте. Другой мир, всё новое… Интересно, понимают ли они, чего хотят? Здесь страшно одиноко… Здесь опереться не на что…» Причудливый мир «Алисы в стране чудес» и «Снарка» оживает в «нереальной прозе» Колодана, соединив воедино сюрреализм персонажей Кэрролла и причудливость формулировок Геймана.
За зеркалом образов кроется не только правдоискатель Джек, окружённый мифами и сражающийся с Бармаглотом, но загадочные люди-устрицы и их непредсказуемый Город. Чем хорош текст? Изяществом и афористичностью реплик, непредугадываемостью сюжета и аристократической выдержанностью авторского стиля, манящим лабиринтом жёстких фантасмагорий. К достоинствам книги можно отнести и оригинальное оформление, включающее в себя графику, трансформирующую героев.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
(обратно)
Под крылом ангела
Библиоман. Книжная дюжина
Под крылом ангела
А. Лопатина, М. Скребцова. Христианство в притчах, легендах, рассказах и творчестве художников . – Амрита-Русь, 2010. – 224 с.
«Дивный псалом прозвучал в воздухе, и ангел накрыл спящего своим крылом, словно мягким покрывалом; видение исчезло, в снежном домике стало темно, но Библия по-прежнему лежала над головой матроса, вера и надежда жили в его сердце». Христианство – это не только совокупность обрядов, но и свод нравственных правил, поэтому творения многих писателей и художников на православные темы продолжают удивлять и радовать нас своей глубиной и духовной силой. В книгу включены сценарии христианских праздников, духовные притчи и разделы «Образ Христа в литературе» и «Христианство в творчестве художников».
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
(обратно)
Явление Cоколова
Искусство
Явление Cоколова
СЕМЬ НОТ
Юрий ДАНИЛИН
Родной город он традиционно навещает по весне. Связано ли это с днём его рождения, как утверждают многие, не знаю. Не спрашивал. Да это и не важно. Важно, с чем приехал. Программу не объявляет до последнего. Выбор произведений никогда не объясняется и не комментируется. «Так сложилось», – говорит он. Исчерпывающее заявление. Я приезжаю за несколько дней до концерта и с удовольствием наблюдаю уже привычную картину: на сцене полуразобранные «Стенвеи» и задумчиво изучающий их достоинства и недостатки Евгений Георгиевич Адамов. Никто в России не может соперничать с ним в этом деле. Его вполне можно называть Стенвей Георгиевич, так как никаких секретов сложнейший механизм для него не представляет. Он знает всё. Потому кротко и терпеливо переносит все претензии исполнителя. Всегда соглашается. Делать-то всё равно ему. А он и без претензий знает, на что можно рассчитывать с тем или иным инструментом. Рояли и мастер в ожидании маэстро. «Скорее бы расстреляли», – вполне добродушно говорит мне Евгений Георгиевич. Не произношу вслух, но думаю, что как раз за этим дело не станет. Всё обретает скорость и смысл, когда в зал врывается Соколов. Именно врывается – сказывается нетерпение ситуаций без инструмента. Будь его воля – он возил бы его и в метро. Замечу, кстати, что выдающийся пианист современности не гнушается этим видом транспорта, как некоторые «гордые» соотечественники.
На сцене тем временем раскидываются личные вещи. И это тоже традиция: всегда используются три стула. Не больше и не меньше. Первый занимают свитер и часы. Второй – куртка. Третий – портфель. Пиджак доверяется роялю. Порядок этот никогда не нарушается. Далее – рояль. Смысл его долгих репетиций – выбор инструмента. Сейчас их на сцене два. Подолгу играет на каждом одни и те же отрывки. Иногда общается с присутствующими. Мы с Евгением Георгиевичем нахваливаем новый «Стенвей», нам кажется, что он просто предназначен для исполнения Баха. «Да, – говорит Соколов, – очень хороший, такой ровный, гладкий, сам играет…» То ли похвала, то ли осуждение? Чувствую, скорее, осуждение. Отвлекать его в эти ответственнейшие минуты никто не рискует. Евгений Георгиевич отпущен обедать. Завершения предконцертной прелюдии не видно…