Ну это, я думаю, можно не обсуждать.
Хуже того, этничность нынешнего российского патриотизма, его агрессивность, временами переходящая в ксенофобию, сдвигает Россию в не самую перспективную версию постимперского бытия. Происходит не этнокультурное расширение, которое осуществила, например, Англия, образовав после распада империи Британское содружество наций, громадную геоэкономическую империю, сердцем которой стала крохотная ныне страна, а этнокультурное схлопывание, патриотический изоляционизм, сужение российских культурных пространств до географического обитания этноса.
Фактически в России осуществляется сейчас кемалистский проект, который в своё время избрала Турция: преобразование империи в национальное государство.
И вот теперь хочется вернуться к вопросам, которые были поставлены в начале статьи.
Насколько всё же проектен современный российский патриотизм? Способно ли патриотическое сообщество, провозглашающее «особость России», представить эту «особость» в виде конкретных этнокультурных констант? Способно ли оно технологизировать специфику «русскости», сопрягая её с инновационными параметрами современности?
Или патриотическая мысль в России бесплодна и может демонстрировать лишь имперское надувание щёк?
Лишь национальную ксенофобию?
Лишь этнический нарциссизм, порождающий, в свою очередь, тотальную мировоззренческую слепоту?
Впрочем, бог с ней, с проектностью и технологизацией.
Скажите хотя бы: в чём, собственно, специфика «русскости» состоит?
Где она?
Каковы её аналитические черты?
Может ли кто-нибудь из патриотов ответить на этот вопрос?
Только желательно, разумеется, без болботания о «высокой духовности»…
Накануне публикации полемической статьи писателя Андрея Столярова «Комплекс духовности» редакция ознакомила с ней известного телеведущего Феликса Разумовского, автора передачи «Кто мы?» на канале «Культура». Вот его мнение.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
От мифа к мифу
Общество
От мифа к мифу
РЕПЛИКА
По поводу статьи Столярова: лет эдак пятнадцать–двадцать назад я бы бросился доказывать автору, что Россия может развиваться или по-русски, или никак. Что на нашей Русской равнине сложилась уникальная цивилизация… Однако за последнее время я вполне убедился в бесполезности и никчёмности подобных занятий. Тут дело не в лени и равнодушии.
Во всяком случае, познание нашего прекрасного измученного Отечества я по-прежнему почитаю занятием наиважнейшим. Только при чём в данном конкретном случае национальное самопознание?
За призывом Столярова в лучшем случае стоит искреннее недоумение наивного человека. Но скорее всего – лукавая позиция современного политтехнолога, сильно смахивающая на обычную провокацию. Мне трудно представить, что этот человек не читал пушкинскую «Капитанскую дочку» или не видел в Третьяковке «Над вечным покоем» Левитана.
Но если этого публициста не убедили подлинные откровения о Русском мире, что может сделать страница газетного текста? Господин Столяров жаждет удобной, благоустроенной и состоятельной жизни на абстрактный западный манер. В отсутствии оной он обвиняет Россию. Он требует от несчастной полуразрушенной страны с замордованной культурой и соблазнённым всеми мыслимыми соблазнами населением, – требует обеспечить себе, Андрею Столярову, «изячную» жизнь. Любому, кто сочувствует русскому началу, верит и мучается нашим обвалом, он бросает равнодушный пилатовский вопрос об истине, точнее, о нашей якобы «духовности» и специфике «русскости». В этом запросе столько претензии, что язык не поворачивается говорить о сути дела и ввязываться в дискуссию. Уже несколько лет назад Солженицын сказал, что Россия находится «на последнем докате». Теперь этот диагноз стал очевидным для всех, даже для властей предержащих.
А вот с причинами болезни – беда! Ни под каким видом не хотят единомышленники Столярова признавать свою вину в постсоветском обвале Русского мира. Испробовав все западные образцы и подходы, всю «проектность» мифологизированного либерализма, развалив всё, что только можно было развалить, эта респектабельная публика продолжает держать фасон. Вопрошает о патриотизме, «этническом нарциссизме» и версиях «постимперского бытия». Но разговор теперь явно не клеится, и риторические вопросы повисают в воздухе.