Пушкин действительно был допущен к архивам, написал и издал «Историю пугачёвского бунта», собрал обширный материал по жизни и деятельности Петра Великого. Но одновременно поэта с супругой обязывали посещать Аничков дворец и иные официальные великосветские балы. Это по многим причинам раздражает Пушкина. Он пытается манкировать многими приглашениями, что вызывало недовольство императора и сильно огорчало Наталью Николаевну. Результатом этого конфликта стало присвоение Пушкину камер-юнкерства, обязывающего его в обязательном порядке посещать все официальные мероприятия.
Мать Пушкина Надежда Осиповна пишет своей дочери Ольге: «Александр, к большому удовольствию жены (курсив мой. – Н.П.), сделан камер-юнкером… Говорят, что на балу в Аничковом дворце она была положительно очаровательна. Возвращается с вечеров в четыре или пять часов утра, обедает в восемь часов вечера; встав из-за стола, переодевается и опять уезжает».
У Александра Сергеевича была совершенно другая реакция на своё назначение. В дневнике он записывает: «Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось, чтобы Наталья Николаевна танцевала в Аничкове… Так я же сделаюсь русским Данжо». Маркиз де Данжо, будучи адъютантом Людовика XIV, вёл дневник интимных подробностей частной жизни короля.
Потенциальный историограф России одним мановением руки самодержца низводился до уровня историографа альковной жизни императорского двора! Пушкин понял, какую пощёчину он получил.
Пытаясь хоть как-то развязать ситуацию и ответить за своё унижение, Александр Сергеевич уже 25 июня 1834 года подаёт официальное прошение об отставке на имя графа Бенкендорфа: «...Семейные дела требуют моего присутствия то в Москве, то в провинции, я вижу себя вынужденным оставить службу, и... прошу ваше сиятельство исходатайствовать мне соответствующее разрешение. В качестве последней милости я просил бы, чтобы дозволение посещать архивы, которое соизволил мне даровать его величество, не было взято обратно».
Казалось бы, всё логично. Раз я не историограф Петра Великого, а всего лишь «мальчишка» камер-юнкер, то отпустите меня в добровольную ссылку, где я хочу работать над архивами, а не посещать ежедневные балы в Аничковом.
Однако реакция власти на прошение об отставке была столь жёсткой, что Пушкин понял: ни о какой работе не может быть и речи. Об этом он писал жене в середине июля: «На днях хандра меня взяла; подал я в отставку. Но получил от Жуковского такой нагоняй, а от Бенкендорфа такой сухой абшид, что я вструхнул, и Христом и Богом прошу, чтоб мне отставку не давали. А ты и рада, не так?» А дальше уже мысль о близкой смерти и о молве, которая ляжет на плечи детей: «Утешения мало им будет в том, что их папеньку схоронили как шута и что их маменька ужас как мила была на аничковских балах».
Вот, собственно, почти вся история о несостоявшемся великом историографе России Александре Сергеевиче Пушкине. Хотя упоминание историографа есть в анонимном дипломе, который послужил поводом к дуэли и гибели поэта: «Полные кавалеры, командоры и кавалеры светлейшего ордена всех рогоносцев… единодушно избрали г-на Александра Пушкина коадъютором великого магистра ордена всех рогоносцев и историографом Ордена».
Вот куда спустили историка не придворного! Вот где открываются глубокие корни подлинной причины устранения поэта из жизни.
Хотя есть и другие мнения. Замечательный специалист по Пушкину Э.С. Лебедева пишет: «Адские козни», о которых твердил после разразившейся катастрофы князь Вяземский, – это не «происки самодержавия», как хотелось думать советским историкам». («Духовный труженик». – С.-П., Наука, 1999, с. 400). При чём здесь «советские историки»? П.Е. Щёголев отсидел три года в Петропавловской крепости отнюдь не за большевистские воззрения; Тынянов, Вересаев, отец и сын Модзалевские имели свои суждения об отношениях Пушкина и властей. Они были самостоятельными в своих исследованиях. Или они должны были все любить царизм и конкретно Николая Павловича?
Чтобы не вдаваться в эту странную полемику, приведу лишь один факт.
В.А. Жуковский робко предлагал императору оказать посмертные почести Пушкину на уровне тех, что были оказаны Карамзину. Д.В. Дашкову царь сказал: «Какой чудак Жуковский! Пристаёт ко мне, чтобы я семье Пушкина назначил такую же пенсию, как семье Карамзина. Он не хочет сообразить, что Карамзин человек почти святой, а какова была жизнь Пушкина?»
Вполне «по-советски» отшил царь Пушкина и от историографии, и от достижений в области развития русской литературы. Значение Пушкина как историографа не исчерпывается объёмом его исторических работ, к завершению которых у него возникало множество препятствий. Охлаждение общества к изучению истории вызывало в нём отчаяние: «Дикость, подлость и невежество не уважает прошедшего, пресмыкаясь перед одним настоящим… Прошедшее для нас не существует. Жалкий народ».
Когда граждан страны связывает лишь территория проживания или форма паспорта, когда они не ощущают исторического, духовного единения, то сама власть становится атрибутивной и неэффективной.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 3 чел. 12345
Комментарии: 03.06.2010 20:01:24 - Николай Алексеевич Барболин пишет:
Вот это да! Академик не только блестящий экономист, но и великолепный знаток Пушкина и его эпохи! Весьма интересная публикация...
Вопрос смысла
Библиоман. Книжная дюжина
Вопрос смысла
ШЕСТЬ ВОПРОСОВ ИЗДАТЕЛЮ
Издательство «Канон+» специализируется на издании книг по философии, социологии, психологии, истории, а также издаёт учебную литературу, памятники христианской мысли. Сегодня у нас в гостях его директор Юрий БОЖКО.
– С какого времени существует издательство?
– Под маркой «Канон+» издательство существует с 1993 года, хотя истоки следует искать в конце 1980-х. Тогда мы, три выпускника философского факультета МГУ, создали вместе с югославами совместное предприятие – издательство «Интербук» (впоследствии «Ренессанс»). Но уже в то время стало понятно, что невозможно объять необъятное и выпускать, как это было в начале издательской деятельности, весь спектр литературы от детских изданий, детективов, художественной литературы до научных книг. Тогда и родилась идея создания специализированного издательства, которое в самом названии отражало бы устоявшиеся нормы и ценности общечеловеческой культуры. В то время, когда все бросились неистово ломать старый уклад, захотелось в противовес создать некий островок, пусть даже маленький, который противостоял бы нахлынувшей стихии бездуховности и стяжательства. И кому, как не гуманитариям, заниматься этими вопросами? Вообще, на мой взгляд, будущее за подобными специализированными издательствами, сотрудники которых являются специалистами в конкретных областях знания и основной целью своей деятельности считают просветительство. Издание научных книг – это не бизнес, а состояние души.